отзывается он, но зачем-то нажимает несколько кнопок, прежде чем я успеваю среагировать.

– Да блин! Свят!

Но абсолютно ничего не происходит, хоть мы и замираем на долгие секунды в ожидании.

– Здесь пахнет, как у твоей бабушки на чердаке, – шепотом говорит Афанасьев. – Как будто сеном и сушеными яблоками. Помнишь?

Я чувствую его дыхание на своем лице, но отодвинуться тут некуда.

Втягиваю носом воздух – и тоже на мгновение проваливаюсь в тот сентябрь, который мы проводили на бабушкином сеновале в обнимку с учебниками, планшетами и друг другом.

Свят медленно наклоняется ко мне, и я вижу, как блестят в полумраке его глаза.

Ближе.

И еще ближе.

Почему-то не могу сказать ни слова.

Он протягивает руку и заправляет за ухо мою еще влажную после душа прядь волос.

– У тебя тогда выгорели волосы и были точно такого же оттенка, как сено, – говорит он с полуулыбкой.

– Это не комплимент, Святослав Семенович! – говорю я раздраженно и пытаюсь подняться на ноги.

Но они затекли, и я чуть не падаю – приходится ухватиться за приподнявшегося Свята. И вся равно я практически бросаюсь ему в объятия. Он встает, поднимая меня за собой, но не спешит убрать руки с моей талии.

Свитер задрался, и его горячие пальцы касаются голой поясницы. От этого кожу слегка покалывает и разбегаются острые мурашки.

Я делаю глубокий вдох…

И Свят снова начинает наклоняться, не отрывая взгляда от моего лица.

Сердце колотится так, что почти выпрыгивает из горла, но я быстро делаю шаг назад, что не падая в люк.

– Мне надо р… работать! – быстро говорю я.

– Конечно, конечно, – он протягивает мне ноутбук, держа чуть крепче, чем нужно, так что приходится приложить усилие, чтобы выдернуть его из цепких пальцев. – А я отдохну.

– А готовиться к корпоративу? Представиться коллегам? – удивляюсь я.

– Вот ты и готовь мое представление. А я справлюсь экспромтом, – он присаживается на корточки, упирается ладонями в края люка и спрыгивает вниз.

Без интернета мне заниматься нечем. Все, что я хотела сказать о Святославе Семеновиче Афанасьеве коллективу, я уже сказала в курилке, дополнительного шоу не требуется.

Поэтому заваливаюсь на диван и решаю включить телевизор в надежде, что спутник все-таки есть. Но нет – экран встречает меня шуршанием «снега» и подключаться куда-либо отказывается.

Афанасьев тем временем притаскивает в гостиную свой собственный ноутбук и включает на нем какой-то фильм. Судя по обрывкам фраз – интересный. Однако вместе посмотреть не предлагает, лежит, хихикает в одиночестве.

Я бы, конечно, гордо отказалась, но он даже не пробует!

Зато предлагает кое-что другое.

– Ренат! – лениво зовет он с дивана. – Сделай чего-нибудь перекусить, с утра не жрамши.

– Сами сделаете, Святослав Семенович, – с удовольствием отбриваю я.

– Это разве не ваши рабочие обязанности, Рената Романовна? – он садится, откладывая ноутбук и с интересом смотрит на меня.

– Вы меня путаете с секретаршей, Святослав Семенович, – уведомляю я. – Кроме того, у нас и секретарь тоже обычно занят рабочими делами, а не бытовым обслуживанием руководства. Если вы привыкли к таким взаимоотношениям, отвыкайте.

– Не обслуживанием? – усмехается он. – Что, даже спать с секретаршей нельзя?

Игнорирую последний выпад, но мысленно помечаю себе, что на случай, если он начнет приставать к Леночке, надо тоже продумать план. Камера, микрофон, трусы с кодовым замком и готовые свидетели за дверью.

Пожалуй, это даже будет хороший вариант!

Владелец нашей компании – человек суровый и занятой, скандалу рад не будет и предпочтет сменить директора, а не устраивать разборки.

Идея так меня радует, что я встаю с дивана и направляюсь на кухню.

Я, между прочим, тоже проголодалась.

– Мне с сыром и помидорами! – кричит вслед Афанасьев, нисколько, кажется, не сомневаясь, что я сдалась.

Себе я делаю с бужениной и маринованными огурчиками. Потом смотрю на сыр… И понимаю, что тоже хочу. Ну уж если взялась резать, мне что – настолько жалко на несколько кусочков больше откромсать?

Раскладываю все бутерброды на тарелке, засовываю в микроволновку, нажимаю кнопку…

И тут все опять вырубается.

Свет, микроволновка и даже вентиляция.

Стою в темноте и тишине и размышляю о жизни.

Это все Афанасьев со своим сыром! Если бы не он, я бы и холодные съела!

Легок на помине – он появляется в дверях кухни, смотрит на меня с ножом в руках рядом с микроволновкой и привычно спрашивает:

– Опять в подвал идти?

Фонарик стоит рядом с потайной дверью, так что он следует знакомым маршрутом.

Я открываю дверцу микроволновки и вытаскиваю бутерброды. Кажется, электрический чайник тоже не стоит включать. Предупреждать же надо!

Кошусь на темный провал подвала. Телефон я снова забыла, и мне опять становится неуютно и страшно в темной кухне одной.

Черт, но не признаваться же?

– Святослав Семенович, вам петрушкой посыпать? – кричу я в темноту подвала.

Но там снова ничего не слышно, и мой голос так страшно вязнет в густом мраке, что я больше не решаюсь ничего говорить.

Странно, что даже с первой ступеньки не видно отсвета фонарика.

Как будто он туда спустился и его просто сожрали.

Ам – и нету Свята.

Почему-то эта версия начинает мне казаться самой правдоподобной.

Вот чего он молчит? Если бы хотел меня напугать, уже бы выскочил опять.

А тут – тишина, темнота, да и времени уже прошло многовато.

Еще Шерлок Холмс говорил, что надо откинуть все неподходящие варианты и тот, что останется, даже самый невероятный – и будет правдой.

Тут, вообще-то, колдуны жили. И ведьмы. Мало ли какие монстры, неизвестные науке теперь по подвалам шарятся?

Я так себя накручиваю, что когда вдруг слышу скрип подвальной лестницы, выставляю перед собой нож, готовясь дорого продать жизнь подвальному монстру. Почему-то печет глаза, но об этом я подумаю потом.

Светлая голова Свята появляется из темного провала, и я чуть было не вонзаю в него нож.

– Вернулся! – цепенящий ужас отпускает меня мгновенно. – А чего фонарик выключил?

– Да тут светло же, – он ставит выключенный фонарь на стол. – Ты чего дерганая такая, Ренат?

– Ничего… – я откладываю нож на стол и шмыгаю носом. – И хватит меня на ты называть! Мы, Святослав Семенович, с вами на брудершафт не пили!

– Не пили, – соглашается он охотно и подходит ко мне.