Она промолчала. Он вышел за дверь, пересек сад, дошагал до усыпанной листьями тропы и увидел, как миссис Блэкуэлл закрыла за собой дверь.

Настала ночь, и холод снова начал пробирать Бена до костей, даже кончики пальцев заныли. Казалось, теперь он мог бы передавать холод другим. Бен обхватил себя за плечи и вздрогнул, труся по тропе, которая, похоже, никогда никуда не сворачивала. Просто тянулась в ничто. Тропа представляла собой дыру, и чем дальше он шел, тем глубже падал, делая невозможной любую попытку хоть когда-нибудь выбраться отсюда. Он попытался согреться, думая о Терезе и детях, но все это отдавало каким-то горько-сладким привкусом его мимолетной связи с Энни, которую он никогда не сможет объяснить более-менее правдоподобно.

Собакомордые исчезли, но он продолжал ощущать их скрытую угрозу, похожую на стойкий запах. Угрозу недооценивали. Как-то раз, когда он возвращался из командировки, в аэропорту к нему начал приставать какой-то пассажир. Он обвинял Бена в том, что тот втерся в очередь впереди него, что было полным враньем. Дело едва не дошло до потасовки, прежде чем Бен уступил.

Когда он поднялся на борт самолета, тот мужчина сидел напротив него через проход. И весь полет таращился на Бена. Плотоядно пялился, словно Бен какая-то закуска. Бен четыре часа чувствовал угрозу. Когда они приземлились, мужчина следовал за ним по пятам в переходе-рукаве, по терминалу и всю дорогу к парковке. Был час ночи. В такое время парковка представляется идеальным местом преступления. Бен быстро шагал к своей машине, а мужчина не отставал – в облегающей черной рубашке и в очках агрессивного вида типа «мачо». Теперь они остались один на один, и Бен не выдержал:

– Какого хрена вам от меня нужно?

Мужчина резким ударом правой треснул Бена по лицу, отчего разошелся шрам.

– На, запомни, – прошипел мужчина и пошел прочь. Ему понадобился всего один удар, чтобы вселить в Бена непреходящую угрозу. После того случая, когда бы Бен ни парковался или ни ездил в аэропорт, он ощущал ее. Угроза может вот так на тебя подействовать. Угроза может поглотить тебя.

Солнце скрылось за деревьями, и холод овладел всем его существом, словно взяв в заложники и вытеснив все мысли об утехах в палатке и о жутком старухином огороде. Господи, как холодно-то. Где же город? Где же этот проклятый город?

Где-то вдалеке справа Бен заметил реющий над землей неяркий свет. Был он желтого цвета и явно искусственный, вроде фонаря на парковке. Похоже, там современная цивилизация, а не сказочная страна меннонитов, куда он явно забрел. Бен прибавил шагу, энергично работая руками, чтобы согреться, и надеясь, что тропа выведет его к свету.

Но дурацкая тропа все тянулась прямо, и он видел, как свет движется сбоку от него, а потом оказывается позади, словно луна, когда едешь ночью. Впереди простиралась лишь тьма.

Не сходи с тропы. Так говорилось в записке. То же самое сказала миссис Блэкуэлл. Его предупредили. Но теперь в этом желтом свете открылась цель, к которой он мог устремиться. Одна мысль о том, чтобы упустить такой шанс, просто убивала его. Зачем слушать эту старуху? Она же твердила тебе о волшебных семечках, во как! А город, о котором она распространялась, может, и вовсе не существует. Свет – вот все, что у него было. Он сошел с тропы и зашагал к нему, достав ломоть хлеба и отщипывая от него мелкие кусочки, помечал за собой дорогу, чтобы потом снова выйти на тропу, если понадобится. И примерно через каждые десять метров складывал камни в кучки.

Подлесок практически исчез. Ни торчащих, переплетенных корней. Ни булыжников, на которые можно налететь. Все сделалось плоским и очень даже проходимым. Свет сиял дальше, чем показалось в самом начале, словно плывешь далеко в океане, и целая вечность требуется, чтобы достичь берега, до которого вроде бы рукой подать. И все же он продолжал шагать вперед.

Тереза, наверное, уже в истерике.

Свет не становился ближе, и Бена начало одолевать чувство, что миссис Блэкуэлл знала, о чем говорила. Сбоку послышалось громкое всхрапывание. Вот он, ужас-то – во всей своей полноте.

Еще пара шагов – и он увидел прямо перед собой смутные очертания: двое людей, силуэты которых в свете луны оттенялись по бокам короткими, чуть обвислыми собачьими ушами. Желтый свет оказался лишь приманкой. Бен резко развернулся и помчался назад по тропке, помеченной кусочками хлеба.

– ОТВАЛИТЕ ОТ МЕНЯ, МАТЬ ВАШУ!

Позади слышался топот ног и становившийся все громче смех. Преследователи издавали утробные звуки, словно из глубины колодца. В пляшущих отблесках лунного света Бен едва разбирал цепочку из брошенных на землю кусочков хлеба, но пристально смотрел под ноги и ни разу не оглянулся. Он заметил кучки камней и облегченно вздохнул: хоть что-то в этом мире осталось на своих местах.

– Мы сдерем с тебя рожу и покажем ее тебе, прежде чем самого прикончим.

Бен снова принялся бессмысленно кричать. Когда он добежал до тропы, голосовые связки у него саднили и горели от холодного воздуха, словно он гвоздей наглотался. Тропа прямиком, как всегда, уходила вдаль, а преследователи шли за ним по пятам. Бену почти хотелось, чтобы они его настигли. Может, тогда-то все и прекратится. Чуть впереди тропа заканчивалась. Широкий проем между деревьями сменится глухой стеной леса. Нет никакого города. Спасать его некому. Как только он добежит до конца тропы, все это станет предельно ясно.

Разве что… Ведь у него оставался мешочек с семечками.

Бен сорвал рюкзак с плеча и залез в передний кармашек за небольшим кожаным мешочком. Первое, которое вы бросите на землю, станет железной башней. Второе – волком. А третье – стеной пламени. И какое из них что делало? На них же не было написано «ВОЛК» или что-то типа этого. Имела ли значение очередность?

Он наугад выхватил из мешочка твердое семечко и швырнул его вперед. Через три шага он с разбегу налетел на деревянную дверь остроконечной железной башни, взмывавшей вверх метров на тридцать и возвышавшейся над лесом, словно часовой.

– Чтоб я…

Бен слышал, что собакомордые вот-вот настигнут его, поэтому распахнул дверь в башню и с треском захлопнул ее. Небольшое внутреннее пространство освещали зажженные факелы, а дверь сверху донизу унизывали всевозможные запоры: петли, щеколды, цепи и ручки. Он успел их все затворить, когда собакомордые добежали до двери и принялись колотить в нее. Этот лихорадочный перестук долбил его по черепу, вызывая тошноту. В дверь бухали так, словно собирались прогрызть себе путь, так что он попятился назад, наткнувшись на маленькую каменную ступеньку. Справа виднелась вторая дверь, которая вела… Но он уже бросил гадать, что куда вело. За его спиной ступеньки завивались все выше и выше. Он получит преимущество в обзоре над собакомордыми, но также сможет попасть на самом верху в ловушку, если им удастся высадить дверь.

Буханье в дверь не прекращалось. Казалось, с каждой минутой убийцы становились все сильнее. Бен увидел, как сквозь массивную дверь просунулось длинное лезвие ножа. Оно крутилось и изгибалось: собакомордые пытались расщепить дубовые доски. Они не остановятся. Они просто так не отступятся. Он – их добыча. Они созданы, чтобы убить его.