Он сбросил вызов, ни словом не обмолвившись о тропе. Дальше станет все легче и легче, дружище. Каждому требуется иметь в себе что-то такое, чего больше ни у кого нет. Он отправил партнеру текстовое сообщение, написав, что внезапно заболел и не сможет присутствовать на деловой встрече. Затем быстро собрал чемодан, даже не удосужившись принять душ или переодеться.

За стойкой портье никого не оказалось. Бен медленно спустился по лестнице, грохоча по ступеням чемоданом на колесиках, и постучал по стойке. Из конторки вышла бесцветная старушка.

– Мне нужно съехать, – сказал он ей и положил на стойку ключ от номера.

– Но ведь вы только что вселились.

– Странно, да? А вот теперь мне надо выселиться.

Она выглядела чрезвычайно недовольной кем-то, кому больше нечем заняться. Господи, благослови ее дебильную душу.

– Но мне все же придется взять с вас плату за номер.

– Прекрасно. Мне все равно. Пришлите мне счет по электронной почте.

– По электронной почте?

– Ладно, неважно.

Бен миновал маленькую девочку, продолжавшую танцевать в ночной рубашке, и вышел на автостоянку. Запрыгнув в свою машину, он рванул ее с места, словно это был грузовичок.

По пути домой он попал в плотное движение. Конечно же, плотное. Режиссер-Постановщик, наверное, хотел ткнуть его лицом в тот факт, что Младший Бен предпочел вернуться в реальный мир со всем его сомнительным великолепием. Но Бена этот факт не смущал и не раздражал. Он не превышал скорость, не давил на клаксон, никого не подрезал, как последний урод, не играл с телефоном. Он оказался единственным невозмутимым водителем на всю Америку.

Я еду, Тереза.

Где-то на полпути по пятнадцатому шоссе он заметил указатель съезда на ЦИСКО. Бен на несколько секунд притормозил, чтобы убедиться, что верно прочитал дорожный знак. Еще километров через двадцать он увидел съезд на ФЕРМОНУ.

– ХА!

Дороги расчистились. На этот раз никаких оленей. Он попал на участок дороги, где еще не успели заделать ухабы, и машина затряслась по ним в такт с его бешено колотившимся сердцем.

Часы показывали почти восемь вечера, когда Бен наконец свернул на Крокус-драйв, в свой старый район: бегущий вдоль улицы ручеек, небольшая игровая площадка на пригорке, обычно кишевшая пчелами, таблички на телефонных столбах, уведомляющие о последнем сроке уборки опавших листьев. Он проехал пригорок и остановился напротив нуждавшегося в ремонте дома из белого кирпича с разбитой подъездной дорожкой и подпорной стеной. В темноте он разглядел лежавшую на боку в саду пластиковую горку в виде замка. Дети любили опрокидывать ее куда больше, чем по ней съезжать.

Бен припарковался на улице, и тут настежь распахнулась красная входная дверь, на дорожку выбежали трое его детей, крича во все горло. Флора обнимала плюшевую лисичку. Руди держал в руках игрушечный поезд. Питер был, как всегда, в пижаме.

– Привет, пап!

– Ты нам что-нибудь привез?

– А конфеты привез?

Они буквально облепили его ноги, и он нагнулся, чтобы всхлипнуть, вдохнуть запах детских волос и поцеловать малышей. Он заметил, что у Питера мокрая пижама.

– Ты опять баловался с раковиной? – спросил он сына.

– Да, пап.

– Ну, это ничего. Мы сейчас поменяем тебе пижамные штанишки.

Тут он поднял глаза и увидел, как из застеклен- ной двери вышла его жена в джинсах и футболке с длинными рукавами. Она легонько помахала ему рукой.

– Привет.

– Привет.

Сердце у него как будто оборвалось. Она улыбнулась и подошла поближе, и тут Бен наконец расплакался, зажав рот рукой. Сдерживаться он больше не мог. Глаза у него покраснели, как свекла.

Когда Тереза оказалась рядом, она разглядела в свете уличного фонаря его усталые глаза. В муже что-то переменилось. Словно потухло. Она остановилась в полу- метре от него, пока дети окружали отца плотным кольцом.

– Бен, все нормально?

– Отлично. Все просто замечательно.

Но она чувствовала, что он врет. Он всегда был жутким врунишкой. Бен выглядел возбужденным, но каким-то вымотанным. Старше. Мудрее. Да, он выглядел так, словно не был дома очень…

И тут она ахнула. Бен увидел ее реакцию и не мог понять, что же она заметила в его глазах, пока…

Эй, а сколько лет Терезе? Тридцать девять, верно? Помнишь ту ночь несколько лет назад? Когда она вернулась из больницы и все плакала и плакала? А потом два дня молчала? Ты подумал, что у нее в ту ночь скончалось несколько больных и поэтому она впала в ступор, верно? Она ведь ничего так толком и не объяснила. Жена никогда не говорила тебе, почему ей нравится рисовать лошадей, или почему она занялась самообороной, или почему она иногда на фотографиях поглаживает большим пальцем обручальное кольцо. Ты помнишь, что она тебе сказала, Бен? Она сказала, что убивает людей. Она сказала… сказала…

– Если я тебе скажу, это убьет меня.

Он впился взглядом в ее зрачки и увидел душу женщины, которой вовсе не тридцать девять лет, а гораздо больше.

Может, сорок девять. Или пятьдесят девять.

– О господи, – вырвалось у него.

Они долго стояли возле дома и пристально смотрели друг на друга, не произнося ни единого слова. Потому что не могли.

КОНЕЦ

Дрю Магари является корреспондентом журнала GQ, обозревателем спортивного интернет-издания Deadspin и золотым призером реалити-шоу «На куски». Он также автор еще трех книг: «После смерти», «Кому-то станет больно» и «Играющие в мяч мужчины». «Прогулка» – его второй роман. Он живет в штате Мэриленд и любит совершать долгие прогулки.