Гарет смахнул волосы с лица и протянул ноги к огню. Вскоре от кожаных сапог пошел пар и к пальцам ног постепенно вернулась чувствительность.

Они были по меньшей мере в двух днях пути от того места, где Боу могла бы чувствовать себя в безопасности. Что до Лондона, что до загородного поместья ее брата, что до поместья, принадлежавшего его семье. Двое суток – это при хорошей погоде. А если дорогу развезет, то и четырех суток будет мало.

И что он скажет, когда они доберутся до места, какое бы он ни выбрал? «Доброе утро. Я так рад услужить! Пожалуйста, позвольте передать вашу сестру вам с рук на руки».

Да ее брат мигом оторвет ему голову.

Тоненький голосок у него в голове пропищал, что найдется много причин для того, чтобы просто придержать ее для себя. К чему утруждаться, возвращая леди Боудисию в семью, когда расправы все равно не избежать? К чему, если ему меньше всего этого хотелось?

Мысли шли по кругу, и предательский голос набирал силу, призывая взять то, что ему всегда хотелось иметь, заглушая доводы здравого смысла и чести. Гарет узнал этот голос. Отец. Любая подлость могла быть оправдана, если совершил ее Сэндисон Эшбурн. Даже если этот Сэндисон всего лишь младший сын, так сказать, запасной.

Марта с подносом прошла мимо него, едва не задев локтем. Гарет встал и направился за горничной. За ужином они с Боу обсудят создавшееся положение, а потом он завернется в пальто и ляжет спать у двери, как пес.

Гарет обогнал служанку и открыл дверь. Боу сидела у очага, расчесывая волосы. К счастью, света было так мало, что рубашка ее не просвечивала. Впрочем, не разглядеть, как соски ее натягивали ткань, он не мог.

Боу качнула головой, перекинув кудри на одно плечо, и упругие черные локоны прикрыли грудь. С кончиков ее волос капала вода, оставляя на тонкой ткани расплывающиеся влажные пятна.

– Вызовите меня, когда закончите ужинать, сэр, или я уберу посуду утром, – вежливо присев в реверансе, сказала Марта. Хозяин громко позвал ее снизу, и она торопливо покинула комнату.

Гарет окинул взглядом еду на столе.

– Мясной пирог, пюре из репы, ломоть весьма черствого хлеба, несколько маленьких яблок и кувшин с элем, – зачем-то сообщил он.

Боу молча смотрела на него. Она сидела не шевелясь, зажав в руке гребень из слоновой кости. Может, она его боялась? Такой поворот можно было бы назвать неожиданным, поскольку на его памяти Боу никогда ничего и никого не боялась. Впрочем, сегодняшний день и так был полон сюрпризов.

– Давай поедим. Как-нибудь мы из всего этого выпутаемся, обещаю.

Боу в ответ нервно захихикала.

– О, в этом я не сомневаюсь. – Она прикусила нижнюю губу, потом отпустила ее и вздохнула. Когда она встала, Гарет понял, что ошибся насчет скудной освещенности. Горящие угли давали достаточно света, чтобы сделать ночную рубашку совершенно прозрачной.

Он издал сдавленный стон. Кровь прихлынула к лицу, в ушах загудело. Она прекрасна. Она всегда была красавицей. Даже в забрызганном грязью платье. Гарет всегда считал, что способен сдерживать инстинктивные порывы, но, кажется, сейчас утратил способность себя контролировать.

Боу судорожно сглотнула. Ее охватила паника. Уверенность в своей привлекательности внезапно покинула ее. А вдруг он не захочет с ней лечь? Решившись, Боу шагнула к нему навстречу.

Она сделает его счастливым. Он не захочет расставаться. Она добьется желаемого, чего бы это ни стоило.

Она приблизилась к нему настолько, чтобы чувствовать его тепло сквозь тонкую ткань рубашки. Брови, что ей так нравились, изогнулись и приподнялись. Удивление? Недоумение? Неужели сбежит?

Она ладонью коснулась его груди – просунула руку под жилет там, где билось сердце. Стоит сейчас отступить, и она его потеряет. Она чувствовала, как он напрягся, будто готовясь к бою.

Страх ее оказался напрасным. Он не оттолкнул ее. Он обхватил ее бедра ладонями. Боу бросило в жар. Наконец-то она согрелась!

– Что за игру ты ведешь, детка? – спросил он недоверчиво.

Боу хотела было ответить, но вдруг поймала себя на том, что тянется губами к его губам. Ладони ее скользнули по его плечам, его ладони сомкнулись у нее на пояснице. Пожалуй, она поступила правильно – поступки действеннее слов, и дерзость ее, как никогда раньше, оказалась вполне уместной.

Он накрыл губами ее рот, и Боу, погрузив пальцы в его волосы, надавила ему на затылок, словно требуя поцеловать ее крепче, решительнее. Боу уже целовалась с мужчинами, но так жадно этого не делал никто. И, уж конечно, у нее еще ни разу не возникало желания ответить на поцелуй так же порывисто и страстно.

Еще крепче стиснув ее в объятиях, Гарет, оторвавшись от ее губ, прошептал:

– Твои братья меня убьют.

Боу прижалась щекой к его щеке, прикасаясь губами к его уху.

– Я им не позволю. – Она прижалась к нему теснее. Она чувствовала его… его… Она с трудом отыскала в памяти нужные слова: «мужское достоинство». Разбухающее, упирающееся в ее живот. Краска стыда прихлынула к щекам, но в душе она ликовала. Он не сбежит! Только хорохорился.

– Если ты не хочешь, то надо было оставить меня с Ноланом, – обиженно заявила Боу. Видит Бог, сейчас-то он должен перейти к решительным действиям! Она поцеловала Сэндисона в скулу, провела по ней зубками, нежно прикусила его нижнюю губу. – Назвался груздем, полезай в кузов. Моя репутация погублена, так или иначе.

Сэндисон чуть запрокинул голову, отстраняясь, но руки не отпустил.

– Ничего репутации не грозит, если я доставлю тебя к семье, – сказал он так, будто каждое слово давалось ему ценой мучений.

– Не в этот раз, – возразила Боу. – Нолан похитил меня среди бела дня, и в свете уже всем все известно.

Он дышал часто и со свистом. Боу зажала его лицо в ладонях и повернула так, что у него не осталось выбора – он посмотрел ей в глаза.

– Ты можешь или посадить меня в карету и отправить в Лондон, или сбежать со мной в Шотландию.

– Поступить как негодяй и подлец?

Боу даже не попыталась скрыть торжествующую улыбку.

– О твоих подвигах никто не узнает. Не вижу смысла ставить кого-то в известность о том, что ты знаешь о Нолане.

– Но ты будешь знать, – звенящим от возмущения голосом возразил Гарет.

На мгновение Боу испугалась, что ее карта бита, но тут его руки похотливо зашарили по спине.

Боу развязала его шейный платок, пока он стоял точно замороженный. Она небрежно уронила белую шелковую тряпочку на пол.

– Итак, Шотландия? – Боу, задержав дыхание, ждала его ответа.

– Шотландия, – сквозь зубы процедил он. И словно изголодавшийся зверь, впился в ее губы.

Боу обхватила Гарета за шею, с удовольствием отвечая на поцелуи.