своими пожитками на соседнем островке они так и не вернулись — скорей всего там не было ничего достаточно ценного…

* * *

Ночью будущий король спал нервно. Сначала ему мешали собственные тяжкие мысли, а затем тревожили плаксивые завывания безутешной хозяйки приютного древа, что так и не вернула пока свой топор — но Люцериус уже обещал его вернуть и никак не мог взять в голову чего тогда рыдать? Но необъятную могучую толстуху не мог утешить даже забористый черный ром, а рыдала она так горестно, что разбередила души даже лягушкам. Заснуть удалось только под утро — хотя, надо признать честно, игрок просто не торопился погружать себя в целительный цифровой сон, впервые за долгое время решив заново перетряхнуть весь придуманный еще в больнице план.

Тогда продумывание глобального многоходового плана было единственным, что помогло не свихнуться. Как только ожил его ослепленный виной и болью мозг, отупелая безразличность начала отступать, сменяясь жаждой мести куда более огненной и жгучей чем та боль, что терзала его искалеченное обожженное тело.

Люц не забыл. Люц не простил. И никогда не простит…

Потратив несколько часов на обдумывание, король написал пару коротких писем, после чего наконец заснул, зная, что завтра ему понадобятся все накопленные силы… и нервы… проклятые ведьмы…

Раннее утро застало его зевающим во весь рот и подносящим к губам кружку с крепчайшим кофе. Он оседлал пивной бочонок и, прихлебывая кофе, ждал, когда молодой повар зажарит ему десяток самых жирных болотных улиток и заодно следил, чтобы ничего не напутали с простеньким рецептом. Масло для жарки огорчало — судя по запаху оно было даже не третьего отжима, чего уж тут вспоминать про благословенный первый холодный отжим… Когда улитки были спрыснуты соком плода любеа и поданы на треснутом глиняном блюде со слишком простым узором, полуорк досадливо поморщился, но честно рассчитался, вложив в протянутую мозолистую ладонь серебряную монету.

Он как раз заканчивал поглощение пищи, одновременно читая восстановленную им собственноручно потрясающую книгу «Потерпевшие кораблекрушение», когда на королевскую фигуру упала чья-то жалкая трясущаяся тень. Подняв недовольные глаза, Люцериус узрел жалобно улыбающегося испуганного лохра. Представитель болотного народца сжался в пугливый комок, зная, что таких как он обычно не жалуют в селениях. И на самом деле, не прошло и полминуты, как один из торговцев всяким хламом зло крикнул:

— А ты что тут сделаешь? Стянуть чего хочешь? А ну брысь!

Лохр перепугано дернулся обратно к перилам, откуда по доскам к его ногам тянулся мокрый след, но был остановлен властным жестом игрока. Привстав, Люц сердито глянул на раскричавшегося «местного» и тот, хотя выглядел вполне крепким, а на поясе имел тяжелую деревянную дубинку, вдруг замолк и, сплюнув, отвернулся.

— Утра вам светлого и щедрого, добрый господин! — лохр неумело заулыбался, прижимая скрюченные руки к груди.

Полуорк мимоходом отметил, что его левая рука выглядит изрядно пожеванной, а затем неправильно зажившей. Критически оглядев своего нового знакомого, он, ответив небрежным кивком на вежливое приветствие, спросил о самом главном:

— Кушать хочешь?

— Ой хочу! Очень хочу! — в доказательство своих слов лохр ткнул пальцем в прилипший к ребрам урчащий живот — Улитками и лягухами сыт не будешь…

— Ну да — буркнул вставший игрок и, оправив еще сохранившую свой опрятный вид и яркость красную рубаху, направился к ближайшему пирсу, для чего пришлось спуститься по крутой лестнице. Приседающий на каждом шагу лохр по имени Корнш Грязный едва поспевал за ним, держась слишком близко и то и дело порываясь ухватить широко шагающую громадину за ногу, но вовремя останавливая себя.

Финишировав рядом с длинной почернелой рыбацкой лодкой, полуорк несколько секунд играл в гляделки с зевающим молодым рыбаком из «местных». Тот, додавленный многопудовой харизмой странноватого полуорка наконец не выдержал и, кивнув, поинтересовался:

— А вам чего?

— Рыбы — буркнул пребывающий не в самом лучшем расположении духа игрок.

— Рыбы! — пискнул Корнш Грязный, предусмотрительно держась за своим покровителем, ибо знал как рыбаки относятся к лохрам.

— Рыба есть — ответил повеселевший рыбак, откидывая тряпку с длинного деревянного корытца у своих ног — Пожалста!

Оценив не особо богатый речной улов — доставленный сюда этой самой лодкой — Люцериус увидел несколько сазанов, пару молодых щук, десяток бодро шевелящих клешнями раков, всякую рыбью мелочь, а на самом дне лежало темное полено усатого сома.

— Сколько за все?

Рыбак откровенно обрадовался:

— Все заберешь?! Тогда задешево отдам вместе с корытцем — две серебряные монеты и все твое, чужеземец!

— Сам ты чужеземец — проворчал будущий король, отсчитывая монеты — Держи. И пусть откровение постучится тебе в дно…

Парень изумленно выпучил очи:

— А? Как-как?

Но ответа он не дождался. Забравший облепленное чешуей мокрое и уже треснутое корытце игрок отнес его к другой стороне причала, где он прилегал к большой платформе. Тут все было завешено сушащимися крабовыми ловушками, дешевыми гарпунами и прочим добром сонных болотных добытчиков, но полуорка интересовали не они. Найдя свободное от инвентаря местечко, он протиснулся под платформу, оказавшись в грязной благословенной темноте. Вдаль вела покрытая плесенью балка — по ней эта колоритная палочка и двинулась, пару раз поднявшись на «этаж» выше, пока не оказались под главной платформой, где покачивались над крокодилами гамаки отсыпающихся пиратов. Здесь, усадив трясущегося от жадности и голода лохра прямо на балку, Люц поставил перед ним корытце с рыбой и коротко кивнул.

— Моя? — осторожно спросил Корнш, боязливо опуская перепончатые лапы на край щедрого дара — Прямо моя рыбка? Вкусные сазаны и хрусткие щуки…

— Твоя.

— И раки мои?

— Твои.

— И усатый квелый сом…

— Все твое! — не выдержав, рявкнул Люц и, с шумом выпустив воздух, покачал огромной головой — Ну простонародье… ну деревенщина… ешь, Корнш! Все твое! Кушай!

— Благодарю, добрый Люцериус! Благодарю!

Корнш согнулся горбатой тенью над корытцем и жадно заурчал, захрустел, пожирая сырую рыбу и что-то бормоча на своем родном языке. Люц отвернулся, постоял немного, оглядываясь и начал собирать улиток, забрасывая их в опустевшую корзину, освободившуюся после того, как усталая Тефнут продала всю вечернюю добычу. Деньги Люцериус оставил ей, выдав новую обучающую задачу, а себе в карман опустив всего три серебряные монеты. На выскочившее вполне ожидаемое оповещение от игровой системы игрок глянул лишь мельком:

Поздравляем!

+2 доброжелательности к отношениям с лохром изгоем Корншем Грязным.

Изгой…

В этом игрок и не сомневался. Лохры живут мелкими, редко крупными племенами и они крайне зависимы в социальном плане друг от друга. Такая уж у них особенность. Видишь одинокого побирающегося или ловящего рыбу грустного лохра