Следует отметить: хотя нормы, построенные на сотрудничестве и «совместном пользовании», сегодня являют собой последний писк моды в бизнесе и культуре, это не значит, что такие нормы неизменно обеспечивают лучшие результаты. Авторы одного из недавних исследований, результаты которого опубликованы в журнале Applied Psychology, выяснили, что «кооперация оказалась социально невыгодной для исполнителей высокого уровня» – поскольку такие исполнители обнаруживают, что подвергаются остракизму со стороны остальных участников группы [52].

Конфиденциальность или радикальная прозрачность?

В Сеть утекли расшифровки платных выступлений кандидата в президенты Хиллари Клинтон после того, как она ушла из Госдепартамента. В этих речах она очень показательно объясняет нормы старой власти, касающиеся того, как должна распространяться информация: «Я имею в виду, что политика – это как изготовление сосисок. Процесс неаппетитный, и он всегда таким был, но обычно он приводит к нужному нам результату. Но, знаете, когда все эти закулисные дискуссии и договоренности выходят наружу, – тогда люди могут, мягко говоря, немного занервничать. Так что вам требуется и публичная, и частная позиция…» [53]

Для многих молодых людей это прагматическое обоснование недостаточной прозрачности или прямоты попросту неприемлемо. В эпоху, когда молодежь делится в соцсетях самыми интимными подробностями своей жизни, нас не должно удивлять, что и на своем рабочем месте эти люди требуют, чтобы их начальство делилось информацией, которая прежде считалась строго конфиденциальной (скажем, сведениями о зарплатах всех сотрудников компании). Разделение между публичной и приватной сферой, столь ценимое в мире старой власти, сегодня понемногу исчезает – и ему на смену приходит этика абсолютной прозрачности. (Тут, конечно, кроется насмешка судьбы: чем прозрачнее человек в своей повседневной жизни, тем легче невидимым силам отслеживать его действия и влиять на его поведение.)

Главное столкновение здесь – между типом мышления «вы будете знать лишь то, что вам – как мы считаем – необходимо» и растущим запросом на реализацию «права знать». Носители первого привычно скрывают информацию от общественности, чтобы защитить себя; носители второго, идеологи новой власти, требуют, чтобы открытость стала обязательной для всех общественных, коммерческих и государственных институтов. В первом случае эксперты и авторитетные лица решают, как следует фильтровать ту или иную информацию. Во втором случае никаких фильтров просто не существует.

В самых разных сферах и областях мир старой власти сегодня подвергается постоянным атакам, цель которых – выставить на всеобщее обозрение всю скрываемую информацию и все грязное белье (например, посредством WikiLeaks или публикации документов «Панамского архива»). Деятельность любых институций пристально отслеживается, и профессор, к которому раньше нельзя было и подступиться с критикой, теперь вынужден мириться с тем, что качество его преподавания может оценить онлайн любой желторотый первокурсник.

В эпоху, когда становится всё труднее охранять секреты и избегать общественного внимания, некоторые лидеры и институты с готовностью переходят к политике абсолютной прозрачности – пусть даже лишь в качестве превентивной меры. Выражаясь протестным языком (по аналогии с акциями Occupy Wall Street («Захвати Уолл-стрит») и им подобными), они предпочитают захватить себя сами, прежде чем это сделают другие. Наш излюбленный пример такого подхода – стратегия Ноя Дайера, одного из кандидатов на аризонских губернаторских выборах 2018 года. Этот кандидат завел предвыборный сайт, снабженный разделом «Скандалы и противоречия», где он сам заявляет: «Ной имел как длительные, так и поверхностные сексуальные отношения с самыми разными женщинами… Он принимал участие в групповом сексе, а также вступал в связь с замужними дамами. Он отправлял и получал интимные SMS и картинки, а иногда записывал видео во время полового акта. Ной всегда был откровенен со своими партнершами. Все его связи легальны и основаны на взаимном согласии… Ной не намерен извиняться за свои сексуальные предпочтения и от всей души желает другим такого же чувства безопасности и уверенности при самовыражении» [54]. Мы как-то не ожидаем подобной декларации от Митча Макконнелла[6].

Эксперты или созидатели?

«На самом деле в конечном счете всё сводится к тому, можете ли вы что-то создать. Что-то важное… Можете ли вы постоянно что-то создавать… У меня это – замечательный и очень сладкий хлеб для тостов. Я – Энди Корбетт, и я делаю тосты» [55].

Этот отрывок из рекламного ролика 2016 года проливает свет на «культуру созидателей», в которой важно быть «творцом», а не просто пассивным потребителем, причем лучше всего, если вы гибридный специалист – программист-дизайнер-инженер-терапевт-музыкант-ветеринар. Это одна из важных тем в культуре новой власти.

Можно рассуждать о культуре созидателей с точки зрения мышления «сделаем сами» (если воспользоваться выражением Скотта Хейфермана, гендиректора Meetup: идея в том, что мы должны быть созидателями, но вместе с тем постоянно сотрудничать с другими). Мы наблюдаем, как эта культура проявляет себя в самых разных формах – от любительского порно, от штамповки обуви в гараже при помощи выкроек, взятых из Сети, до GynePunks («Гинекологические панки») – женщин, самостоятельно заботящихся о своем репродуктивном здоровье при помощи отпечатанных на 3D-принтере гинекологических зеркал [56]; не забудем и о бурно растущих сообществах авторов фанфиков – взять хотя бы Wattpad. Созидатели меньше зависят от официальных институтов и находят способы избегать посредников между творцом и потребителем.

Эта тенденция идет рука об руку с падением ценности экспертного мнения в глазах большинства. В былые времена рестораторы, владельцы гостиниц, режиссеры, художники и писатели жили в постоянном страхе перед всевластным критиком, чей квалифицированный отзыв мог потопить их предприятие или, наоборот, вывести его на новую высоту. Сегодня эти критические элиты по-прежнему сохраняют огромное влияние, однако мы всё больше полагаемся друг на друга, когда хотим узнать подробности о чьих-то произведениях или услугах. В нашем мире системы пользовательских отзывов типа Yelp становятся все популярнее, а классические путеводители Фроммера – наоборот. За последнее десятилетие «Эдельмановский барометр доверия» (международное исследование, регулярно проводимое социологической компанией Edelman Berland) зафиксировал существенный рост доверия к «людям, подобным мне»: оно превзошло доверие общества к экспертам из академической среды или к профессиональным врачам [57].

Это противостояние особенно резко проявилось в ходе подготовки к референдуму по вопросу о Брекзите. Кампания за то, чтобы Великобритания осталась в ЕС, велась в духе «мы знаем, что для вас лучше» и воспринималась как проповедь экономических и культурных элит, а также «экспертов» – технократов. В итоге безоговорочную победу одержало популистское движение за выход из ЕС. Майкл Гоув, один из видных министров британского правительства, выступавший за Брекзит, заявил в ходе кампании, что «народ этой страны устал от экспертов», тем самым противопоставив обычных людей экономистам, которые предсказывали, что Брекзит негативно скажется на ситуации в Великобритании [58]. Эта хитроумная тактика взбесила экспертное сообщество – например, специалиста по физике элементарных частиц Брайана Кокса, который в ответ заявил: «Так мы вернемся в пещеры. Если вы эксперт, это не значит, что нечто принадлежит вам по закону: просто вы всю свою жизнь изучали это нечто. Вы не обязательно правы, но вы с большей вероятностью правы, чем те, кто не изучал это всю жизнь» [59].