под кожу артефакты не из злокозненности ставят, а потому, что некоторые из них действительно лучше работают в кровотоке. С заказом  военного министерством тоже все ясно: кому, как ни им, заботиться о своих ветеранах? Сколько чародеев утрачивают способности в войне с хаоситами? А такие вот Фогели напрасно пугают людей!

Кровь пульсировала в затылке, грозя головной болью. И, глядя на самодовольно-уверенное лицо этого шарлатана, я испытывала лишь одно желание:  взбежать на сцену и трясти его за пухлые плечи до тех пор, пока он не признается, что выдумал все эти глупости. Но, естественно, я этого не сделала. Лишь уронила лицо в ладони, надавливая большими пальцами на виски.

Джефри отвел мою руку и взял ее в свои ладони.

— Не волнуйтесь, леди Лавлейс, я рядом.

Пусть лорд Инграм и не разгадал истинных причин моего поведения, его непринужденная забота казалась приятной.

Фрогель продолжал городить несусветные глупости, а Джефри так и не выпустил мою ладонь до самого завершения  лекции. Жест его казался таким искренним и дружеским, что у меня не было желания возражать.

Наконец, Фрогель замолк и откланялся. Зал взорвался аплодисментами. Конферансье объявил, что все желающие теперь могут купить  великолепную книгу магистра, где еще больше интересных подробностей». Зрительный зал вздохнул от восторга.

«Вот же ушлый магистр, еще и книжонки свои продает, — думала я, когда влекомые толпой желающих заполучить «печатного Фрогеля», мы покинули этот театр абсурда».

Судя по времени на часах, висевших в холле, лекция длилась всего два часа, а казалось — целую вечность. После темной обсерватории дневной свет слепил глаза. Джефри мило щурился и морщил нос, точно лесной кот.

До ужина в замке оставалось еще немало времени, а потому я охотно  согласилась, когда Инграм предложил немного прогуляться.

— Как вам выступление, леди Лавлейс?

Джефри, наконец, задал вопрос, которого я так боялась. Некоторое время мы шли молча, и я, не желая того, продолжала спорить с Фрогелем в своей голове. Однако озвучить искреннее мнение о его лекции, было неловко. Все же Джефри старался меня развлечь. Но теперь отступать не куда.

— Любопытно, — уклончиво ответила я.

— Тоже самое вы сказали о «Френологическом атласе драконообразных». А потом я видел его в кукольном домике Бетти. Кажется, из него вышел роскошный подиум для одной из игрушечных кроваток. Так что «любопытно» из ваших уст весьма сомнительный комплимент.

Я смутилась. Не хотелось бы обидеть Джефри. Или, более того, выглядеть в его глазах выскочкой, критикующей магистра. Хотя сказать хотелось очень много.

— Согласитесь, некоторые тезисы звучали весьма неоднозначно, — сказала я в свое оправдание.

— Соглашусь. Но только с тем, что вы демонстрируете безукоризненное воспитание.

— Простите?

— Бросьте. Пусть я знаю вас не так давно, зато достаточно, чтобы понять, когда вы чем-то проникаетесь искренне. Особый взгляд, нетерпеливый румянец…

Я почувствовала, как щеки заливаются краской.

— Вот как сейчас, — улыбнулся Джефри. — Каждый раз, когда вам есть что сказать, ваши глаза вспыхивают так, будто внутри разгорается пламя.

— Вынуждена разочаровать, лорд Инграм, до огненного вихря мысли магистра мне далеко, — неуклюже отшутилась я.

Однако Джефри такую игру слов, похоже, счел забавной. Во всяком случае,  он добродушно рассмеялся. Чуть громче, чем следовало бы на людной улице.

— И, если магистр в ближайшее время не начнет пить успокоительную микстуру, то рискует стать жертвой собственных фантазий раньше, чем бушующая стихия и тысяча кар небесных сотрут нас в порошок, — заметил лорд Инграмм.

— Так бывает, если начинать каждое утро не с чашечки кофе, а с тяжелых дум о порабощении магистрами-отступниками…

— И пролистыванием артефактных каталогов, — подхватил он. — Какой там номер был? Сорок двести что-то там…

— Попрошу вас, — с наигранной строгостью возразила я, присоединяясь к игре. — Между прочим, в них попадаются весьма занятные вещицы. Чесалку для пяток, например, бабушка очень хвалила.

— Из чего она сделана, позвольте узнать? Мефрил? Скарлетит?

— Сплав реардена.

— Скажу по секрету, у генерала-чернокнижника — бывшего одним из любовников кровавой Агнессы, был кровавый топор из реардена, — по-мальчишески присвистнул Джефри. — Примите мои соболезнования, леди Лавлейс, похоже, ваша бабушка перешла на темную сторону.

Мы продолжили играть в эту игру, соревнуясь в нелепости выдвинутых теорий. И хохотали.

Прохожие с любопытством поглядывали на нас, и вряд ли поверили бы, что причиной такого веселья могло стать что-то вроде публичной лекции. Мы шли под руку, как и другие прогуливающиеся парочки, и мне было очень приятно вновь чувствовать себя беззаботной леди, у которой нет иных важных дел, кроме как организовать чаепитие с подружками и выбрать веер. Не нужно нести ответственность, думать о деньгах и о том, достаточно ли добропорядочно выглядишь для наставницы.

— Вы очаровательны, леди Лавлейс. На эту чудовищное выступление стоило пойти только ради того, чтобы услышать ваши остроумные комментарии.

— Благодарю, но мне просто повезло со спутником, — вернула я комплимент лорду Инграму.

— Давайте условимся, если Генри спросит, скажем, что это была потрясающая по своей увлекательности лекция.

Мне стало немного не по себе от мысли, что о нашей прогулке с Джефри нужно будет рассказать Блэквуду. Как будто я совершаю что-то предосудительное, хотя это вовсе не так.

— Хоть свидание назначай, чтобы увидеть его кислющее лицо...— С такими друзьями и врагов не надо.

— Вы правы, леди Лавлейс, я самый настоящий злодей, — отшутился он. — И намерен совершить нечто коварное.

— Еще один сюрприз? Если такой же, то давайте просто погуляем по городу.

— Нет, в качестве компенсации за два часа потраченных на болтовню Фрогеля, позвольте пригласить вас в ресторан. «Бернардин» — самый лучший в городе. Никаких неожиданностей, только изысканные блюда и шеф-повар — кудесник.

— А коварство?

— Заказать на десерт все пирожные из меню.

Я не была голодна, но идея провести еще немного времени в компании Джефри казалась заманчивой.

— Раз такое дело, то все шоколадные возьму на себя, — сказала я заговорщицким тоном.

Посмеиваясь, Джефри вел меня по фешенебельному району Бринвилля. Витрины здесь изобиловали магическим декором, но не покупателями. Взгляд мой упал на потрясающей красоты платье, выставленное за стеклом  в доме мод мадам Савиньон. Однако стоило оно, как шкура золотой виверны, не меньше.

По дороге наш разговор с Инграмом из шутливого становился все более серьезным. Мы говорили о магии, которой наделены отнюдь не все, даже среди аристократов. И постепенно обычная беседа перерастала в