Оборонительное поведение манипулятора аналогично поведению параноика. Личность параноика восходит к психозу, характеризуемому преувеличенной оценкой себя, недоверием, подозрительностью и агрессивностью. Параноик приписывает другим свои недостатки и негативные намерения. И какова же в этих условиях степень его сознательности?

За всю свою практику я встретила лишь пять человек, которые подозревали в себе манипуляторов. Двое из них добровольно говорили об этом вслух перед публикой (на тренинге по коммуникации). Первый был преподавателем. У него в руках находился список характеристик, и он отметил шесть из них, которые ему еще оставалось искоренить, чтобы перестать быть манипулятором. Проницательность и честность, присущие этому человеку, — явление крайне редкое среди манипуляторов. Этот человек переживал серьезную депрессию после ссоры, поэтому врач посоветовал ему проконсультироваться у психотерапевта. Психотерапия длилась четыре года, в течение которых практикующий врач выявил его деструктивное поведение по отношению к окружающим и помог ему восстановить веру в себя. «Все проходили через это, — рассказывает он, — сначала будучи детьми в начальной школе. Я был крайне неуверенным в себе, но не подавал виду. Это была моя единственная возможность чувствовать себя сильным. Я не мог ею не воспользоваться. Меняться было очень тяжело. Я многого достиг в области поднятия самооценки и веры в себя, но это еще не все. Мне остается преодолеть еще шесть пунктов — характеристики, которые я часто замечаю за собой. Это тяжело».

Второй была молодая женщина, ее мать также была манипулятором. Она сразу же узнала себя по приведенным характеристикам, но одновременно с этим узнала и собственную маму. Однажды она дала список характеристик манипулятора своему мужу и попросила, если он может, назвать кого-нибудь, кто подходит под это описание. Дочитав до конца, он без тени сомнения в голосе воскликнул: «Это же в точности ты. Это невероятно! Но я же говорил тебе об этом, а ты не верила!» Тогда молодая женщина согласилась участвовать в профессиональном тренинге по самоутверждению. Одно из упражнений в нем — сцена с игрой по ролям, разыгранная для того, чтобы объяснить или проиллюстрировать теорию; каждый герой в сюжете обладает характеристиками манипулятора: туманные требования, ловушки, необоснованные отказы, зачастую сопровождающиеся ложью, острая критика и т. д. Эта двадцатипятилетняя женщина была очень увлечена темой манипуляций в отношениях и заканчивала описания примерами из жизни. Она поняла, что еще в детстве, в возрасте около восьми лет, страдания, спровоцированные ее матерью, привели к самостоятельному поиску средства противостояния этому. С этого момента она начала вести себя так же, как мать, и обнаружила все преимущества подобного поведения. Эта реакция была инстинктивной. К сожалению, она сохранила эту тактику и по отношению к остальным окружающим ее людям. Эта женщина была, конечно, бескорыстна. Ни один настоящий манипулятор не разоблачит себя так быстро, тем более на публике. Она рассказывала нам обо всех своих мыслях, обо всех уловках, которые использовала для достижения желаемого. Она осознала, что такое поведение и способ мыслить не принадлежали ей: они представляли скорее потрясающую стратегию по освобождению из-под гнета матери. Она осознала психологический вред, который могла нанести своим близким, и решила пройти терапию по самоутверждению. Она даже попросила своего мужа сопровождать ее.

Был и другой случай, который показывает, что подобная перестройка происходит не так часто. Этого человека пятидесяти лет я встретила в профессиональной сфере. Через пятнадцать минут общения я выявила у него все специфические невербальные (и практически карикатурные) черты поведения манипулятора. В течение последующих двух дней мое предположение лишь подтверждалось. После того как в процессе курса мы затронули тему контрманипуляции (об этом читайте в четырнадцатой главе), он пришел на встречу, широко улыбаясь, руки в карманах, спокойная походка. Развернув плечи, он посмотрел мне прямо в глаза и спросил: «Разве я хоть немного не являюсь манипулятором?» Это был тест, очень ловкий, буквально на кончике пальцев. Он полностью это осознавал и, казалось, гордился тем, что достиг подобных результатов в манипуляции. Я ответила с помощью техники контрманипуляции: «А как вы сами считаете?» Без каких-либо комментариев. Обменявшись улыбками, глядя глаза в глаза, мы прекрасно поняли друг друга. К сожалению, этот случай не дал ему необходимого толчка для того, чтобы захотеть измениться. Это редкий пример сознательного манипулятора, который абсолютно не хочет менять свое поведение.

Вывод: за редким исключением манипуляторы не осознают вреда, который они наносят своим поведением. К сожалению, более точных данных по этому вопросу у нас нет. Несомненно, родителю-манипулятору не хочется думать, что он разрушает личность своего ребенка добровольно. Эгоцентризм манипулятора настолько могущественен, что, возможно, этого единственного фактора достаточно, чтобы объяснить его неосознанность перед лицом того, что чувствуют другие.

Впрочем, общего правила не существует. Некоторые манипуляторы осознают пагубность своих поступков, а значит, и свою испорченность. Другие, кажется, абсолютно не осознают, кем они являются. Но на самом деле на наше восприятие не должен влиять факт сознательности или неосознанности манипулятора. Мы должны защищаться от него без лишних извинений. Нам ведь не нужно понимать психологические мотивации дикого медведя, чтобы знать, как спасти свою шкуру, если мы столкнулись с ним нос к носу, — мы должны бежать в противоположном направлении как можно быстрее. Для защиты от манипулятора стоит применять иные стратегии. Терпимость, сопереживание и взаимопонимание не принесут никакой пользы, а возможно, даже нанесут еще больший вред.

Если мы попытаемся заставить его задуматься о своем поведении, он немедленно возразит: «Ты все это выдумал». Он заставляет нас полагать, что мы соглашаемся сами. Решение отказать ему в выполнении просьбы — единственное средство спасти свою целостность.

В действительности манипулятор выстраивает диалог таким образом, чтобы отказать было практически невозможно. Он внушает чувство вины и манипулирует общепринятыми принципами, как если бы речь шла об универсальной истине. Например, чтобы добиться от вас оказания услуги, но при этом не высказывать явную просьбу, он может сказать: «Досадно, что моя машина снова сломалась. На прошлой неделе полетел аккумулятор. К счастью, Жак, мой сосед, предложил мне помощь. Он очень милый и великодушный. В конце концов, это нормально, что друзья помогают друг другу!» Хотя прямая просьба должна была звучать так: «Можешь одолжить мне машину на сегодня?» — вы все равно понимаете, что он имеет в виду. Те, у кого чувство вины зашкаливает, даже не ждут просьбы. Они предвосхищают ее, предлагая свои услуги и забывая о собственных потребностях. Благодаря этому они могут получить свою долгожданную оценку: «очень милые» и «великодушные» — как сосед Жак. Именно это подразумевает сказанная манипулятором фраза. Его мнение об окружающих может меняться в зависимости от того, что он хочет получить.

Сами жертвы думают, что выбор поведения зависит лишь от их собственной воли, а не от цели эксплуататора. В психологии существует для этого объяснение: мотивация. В самом деле, даже если на совершение действия нас неосознанно толкнула манипуляция, сам факт поступка порождает в нас желание выявить связь, чтобы обосновать свое поведение. Если спросить у жертв предыдущего примера, почему они оказали эту услугу, они с уверенностью ответят, что сами так захотели, что это доставило им удовольствие, что это «нормально» — оказывать услуги. Мы предпочитаем верить, что полностью свободны в своем выборе!