class="p1">— Нет портвейна, нет! — кричит ошалевшая женщина в окошечке.

Наконец, пьяный уходит.

Он возвращается через два часа и видит за стеклом объявление, написанное дрожащей рукой: «Портвейна нет».

— Значит, все-таки был, — говорит он и вздыхает.

Так и с этими тайнами. Публика всегда хочет такой мистики прет-а-порте (или такого же криминала). И тут приходит искусство, которое с той или иной ловкостью обслуживает эти сюжеты. Иногда, как у Умберто Эко или там Павича это выходит стильно, но чаще всего получается какая-то дрянь. Получается она прежде всего потому, что проще всего использовать опорные точки, известные обывателю из газет, воспользоваться тем, что у обывателя каша в голове, а уж организация лыжного похода, специфика золотодобычи и работы спецслужб обывателю недоступны. С этим, кстати, связан у нас в стране расцвет как бы фантастического жанра. В нём невежество и ошибки автора списывались на фантастические допущения.

В своё время я много писал про детективный жанр, и в частности, о том как устроен фактчекинг в американской детективной индустрии. Это очень жёсткое и суровое явление — в кино так в особенности, потому что продюссеры тоже не все дураки. Разница в том, что иностранец нанимает специалистов, пользуется услугами экспертов (я видел книги, где не одна, а две страницы покрыты курсивом благодарностей). У нас при низкой норме прибыли этого никто не делает — на результат не влияет.

Поэтому я сам грешен — придумывал вариации на эту тему.

Мне-то обидно, что наиболее популярные конспирологические версии всегда туповаты. Снежный человек, похожий на рекламного медведя с городских улиц, кагебешник с бегающими глазками, инопланенянин, похожий на кусок мыла в общественном туалете… Скучно жить на свете, дорогие товарищи.

А, впрочем, о чём это я?… Каждый сам творец своего перевала.

Извините, если кого обидел.

04 февраля 2012

История, чтобы два раза не вставать

А вот, кстати, не занимается ли кто из читающих меня вирусами? Просто интересно, что там, на переднем фронте науки? Картошку ещё содить по весне, или уж ладно? Что слышно о поведении маленьких мерзавцев? Какие тайны вскрыты?

И, чтобы два раза не вставать, я про сон расскажу. Опять приснилась какая-то Америка. Южные штаты. Идёт дождь, причём действие то и дело смещается в одно и то же место — на веранду дома в колониальном стиле, где стоит кресло-качалка. Какие-то декорации для Теннеси Уильямса. При этом мимо меня то и дело проносятся персонажи этого сна, которые пытаются всучить мне ранее не изданную рукопись какого-то американского писателя. Я отпихиваю их с этой рукописью, и думаю — что я Зверев, что ли? И тут вспоминаю, что Зверев[2] уже умер.

На этой веранде гулкие отсыревшие доски.

Рукопись я так и не взял. Молчите, проклятые книги, я вас не читал никогда!

Извините, если кого обидел.

05 февраля 2012

История про то, что два раза не вставать

Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный.

Любовь Андреевна. Это что?

Лопахин. Не знаю. Где-нибудь далеко в шахтах сорвалась бадья. Но где-нибудь очень далеко.

Гаев. А может быть, птица какая-нибудь… вроде цапли.

Трофимов. Или филин…

Любовь Андреевна (вздрагивает). Неприятно почему-то.

Пауза.

Фирс. Перед несчастьем тоже было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

Гаев. Перед каким несчастьем?

Фирс. Перед волей.

Извините, если кого обидел.

05 февраля 2012

История про то, что два раза не вставать

Лента весь день тычет мне под нос фотографии с митингов, которые напоминают детальную съемку плошки с чёрной икрой.

Да, я пожил, и видал такие плошки, не то, что вы дураки-хипстеры с айфонами. Я и Ленина видел. Я к его телу одну красивую девушку водил — не чета вашим девушкам.

Кстати, чтобы два раза не вставать: так что, про микроволновки мне никто больше ничего советовать не будет? А про одеяла?

Нет, ебануться можно! Поиск принёс: одеяло "Королева ночи" из гагачьего пуха, моего размера 2х2 — $10.000!

Извините, если кого обидел.

06 февраля 2012

История, чтобы два раза не вставать

Довольно давно, в детстве, мы были увлечены вещами запретными. Это было довольно странное увлечение, и в частности, терзая в различных лесистых местностях групповым способом гитару, мы нестройными голосами исполняли песню "Маерлинг" на стихи Виктора Некипелова.

Кто этот Некипелов нам было тогда непонятно, да и песня, рассказывающая о гибельном побеге из ужасной советской действительности прямо с просмотра фильма "Маерлинг", нам казалась образцом духовности. Даже повышенной духовности.

Про Некипелова устно рассказывали старшие товарищи, что он родился в 1928 году в Харбине, но семья его вернулась в СССР, и хоть мать была арестована, он стал военным медиком. Несмотря на это, Некипелов пошёл по кривой диссидентской дорожке, был преследуем советскими карательными психиатрами и умер через два или три года после своей эмиграции, в Париже. В 1989, стало быть, году. Много позже, когда "посев" и "грани", стало для меня чем-то иным кроме сельскохозяйственно-слесарного, я прочитал стихи Некипелова, и они всё время как-то неудобно ложились на душу. Не сказать, что они не задевали меня (хотя, посмотрев фильм "Маерлинг", я нашёл его изрядно пошлым), но дело не в этом. У Некипелова было такое стихотворение о крымском татарине, что был выслан, но решил посетить отчий дом. Но через некоторое время мне стало что-то мешать в этом тексте, какая-то его прямая агитационность — но образы были сильны. Кости там, опять же… А юноша я был впечатлительный.

Но вот один человек мне сказал, что никогда татары, ни даже крымские татары не хоронили своих предков в огороде.

Нормальным образом носили на кладбище. А это всё — для красоты. Чтобы пострашнее.

Я — крымский татарин. Я сын этих солнечных гор,

К которым сегодня прокрался украдкой, как вор.

Брюзгливый чиновник, потупивши рыбьи глаза,

Мне выдал прописку… на двадцать четыре часа.

Поклон Аю-Дагу и сизой, туманной Яйле!

Как долго я не был на горестной отчей земле!

Вот дом глинобитный, в котором родился и жил.

Ах, как