Речь Арсена сводилась к тому, что со временем — возможно, не завтра и не послезавтра… На что директор нетерпеливо сказал: «Не тяни!»

— …государству выгоднее будет сосредоточить производство винограда в руках крупных специализированных хозяйств, таких как, к примеру, хозяйство Самвела Мамунца. Во всяком случае, это было бы рентабельнее, чем распылять его по многочисленным мелким хозяйствам. Если это произойдет, то сравнительно маломощному Тонашенскому совхозу, естественно, придется выращивать столовый виноград. А для этой цели подошли бы местные сорта.

— Я разговаривал с нашими старожилами, — продолжал Арсен, — которые еще помнят об этих сортах. Все отзывались о них с восторгом. Даже если отбросить в сторону старческое: «Вот в наше время…», и то кое-что останется. Это действительно отличный виноград, о нем упоминается и в пособиях по ампелографии. Кстати, из него в свое время изготовили хорошее вино для собственного потребления. Но виноград нам еще нужно довести до требуемой кондиции, а для этого понадобится много времени и труда. Так что мы уже сегодня должны готовиться к такому повороту, чтобы не оказаться на мели.

— Ты его имел в виду, говоря насчет перспективы? — спросил директор.

Арсен пожал плечами.

— Время от времени не мешает на нее поглядывать…

Директор задумчиво поскреб подбородок.

— Да-а, задачку ты поставил, надо признать. У тебя же есть доводы, выкладывай до конца. Я должен знать все!

— Ладно, — улыбнулся Арсен, — есть второй довод в пользу старых сортов. По сравнению с некоторыми зарубежными странами, вы это и без меня знаете…

— Не хитри, я ничего не знаю, — перебил его директор, — не забудь, что я ветеринарный закончил, животновод я, а не виноградарь. Так что говори, а не льсти мне. Так и так я мысленно уже согласен с тобой. Итак, по сравнению с чем-то там… Отстаем, что ли?

— Да, в производстве винограда на душу населения.

— Ну, допустим.

— Так вот, рано или поздно назреет вопрос о резком увеличении его производства. И конечно, о расширении ассортимента. Верно? Значит, к такому повороту тоже нужно готовиться уже сегодня.

— Так, дальше.

— Дальше — насчет качества.

— Да, пожалуй, — произнес директор, пятерней ероша седые волосы. — Нынче мы все на вал упираем, на количество… По-твоему, эти старые сорта могут дать хорошее качество?

— Французы уже дают. Мы ничем не хуже их. Но поработать придется.

— То французы. А где ты возьмешь столько посадочного материала?

— Я видел эти сорта у нас в Тонашене. В некоторых дворах сохранились отдельные кусты. Есть в Неркин-Оратаге, в Мохратаге, в Кармираване. Осенью сам пройдусь по этим местам и буду выбирать. Не откажут, если вы попросите.

— Ладно, так и быть, обещаю.

На этом их разговор закончился. Директор дал добро на закладку новых виноградников, выделив для них участок у Большого оврага. Прощаясь, директор, то ли в шутку, то ли всерьез (его не поймешь), сказал:

— Когда буду уходить на пенсию, на свое место рекомендую тебя. И на душе будет спокойно, и пенсия пойдет на пользу.

— Вы это серьезно? — растерялся Арсен.

— Ты умеешь создавать для себя проблемы лишь для того, чтобы их решать…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Они стали подниматься вверх по склону. Арсен внимательно вглядывался в женцы, иногда, сердито ворча, поднимал с земли то сухой черенок, то камешек, а то просто прикасался пальцами к курчавящимся листочкам на побегах. В такие минуты он напоминал детсадовскую воспитательницу, заботливо поправлявшую бантики на головах своих питомцев.

Елена и не заметила, как они поднялись на вершину холма.

— Устала? — спросил Арсен.

— Немножко.

— Это с непривычки, ты еще не научилась ходить по нашему бездорожью. — Он снял с себя пиджак и расстелил на траве. — Посиди немножко. Вон какая вокруг красота.

Отсюда, с высоты, действительно открывалась великолепная панорама, раскинувшаяся на добрых полсотни верст. Глубокая долина, изрезанная прихотливыми изгибами реки Тартар. Внизу по обеим ее берегам стелились огороды приречных сел, а за ними — горные цепи, сменявшие одна другую, теряясь в сизой дымке. На склонах гор четко были видны пашни и поля убранных хлебов, кукурузы, картофеля, огороды… И леса, леса, неохватные, взбегающие по склонам до отмеренной им природой точки высоты, где они внезапно кончаются, а дальше начинаются тучные альпийские луга у подножия Мрава-сар, на которых пасутся невидимые отсюда многочисленные стада крупного и мелкого скота.

— Даже в глазах зарябило, столько красок… — немного удивленно проговорила Елена. — Теперь я понимаю, почему ты не мог оставаться у нас…

— У меня еще и работа, Лена, что бы я делал у вас? — широко улыбнувшись, добавил Арсен. — У вас же не растет виноград.

— Ты тоже присядь. Ты, наверное, очень любишь свою работу?

— Совершенно не представляю себе, — сказал Арсен, садясь рядом с ней, — не представляю, что бы я делал, если б у меня ее отняли… Наверное, жизнь показалась бы мне никчемной… Звучит, правда, громко, но… в общем, ты права, я ее очень люблю.

— А меня? — Лена с веселой шаловливостью обвила руками его шею. — Попробуй скажи, что меня любишь меньше!

— И что ты сделаешь?

Она вдруг прижалась губами к его шее.

— Господи, я, наверное, с ума сойду или наложу на себя руки, если ты меня разлюбишь!..

— Тебя что-нибудь тревожит, Лена?

— Нет, — ответила Елена, задумчиво глядя на долину, до краев наполненную солнцем. — Только бы ты всегда был возле меня… тогда я ничего не буду бояться…

Арсен не ответил, он понял: Лена ничего не забыла, помнит каждую мелочь, хотя и делает над собой усилие, чтобы забыть. Посидев еще несколько минут, он встал.

— Поехали?

— Да! Куда?

— На полевой стан виноградарей.

— А где это?

— Вон там, возле реки.

Взявшись за руки, они стали спускаться к машине. Потом ехали медленно, Арсен время от времени останавливал машину, они выходили и вместе шли вдоль виноградных кустов, прочно державшихся на проволочных шпалерах, протянутых в три яруса. Мощные, скрутившиеся, словно толстые морские канаты, стволы были увешаны крупными кистями дозревающего черного и белого винограда, лишь слегка прикрытого разлапистыми листьями, едва начавшими желтеть здоровой естественной желтизной, хотя до осени был еще месяц. Просто они уже сделали свое дело, остальное было за солнцем.

— Красота-то какая. — Елена в восхищении бегала от одного куста к другому, нетерпеливо прикасалась к тяжелым гроздьям, ощущая под пальцами странную прохладу насквозь пронизанных лучами утреннего солнца ягод.

Арсен задумчиво смотрел на нее, явно чувствуя, что в эту минуту их роднит — его и Елену. Это был почти мистический восторг перед волшебством животворящей Природы, способной создавать подобное совершенство. Это было его, Арсена, собственное чувство, его преклонение перед божеством, именуемым природой. Но