Габриэль старалась не обращать внимания на разговоры за спиной. Она помогала армии как могла – за свой счет экипировала целую роту, в которой служил ее друг, знаменитый актер Жан Маре. Но о своей помощи Шанель предпочитала помалкивать: хвастаться ей не позволяла гордость.

Как и многие, Коко просто хотела окончания войны. Хотела, чтобы по Елисейским полям больше не ходили колонны солдат. Хотела, чтобы Париж снова жил без продовольственных карточек. Мечтала, чтобы люди не боялись друг друга, перестали искать врагов и шпионов, зажили обычной жизнью.

А ещё она очень хотела работать. Она так мечтала снова взять в руки ножницы! Так хотела щёлкнуть ими, отсекая от ткани все лишнее! Так мечтала поворчать на работниц, которые снова сделали что-то не так! И так хотела принюхиваться, улавливая запах своих духов, и радоваться, замечая на улице элегантную даму в одежде от Шанель!

Габриэль просто хотела жить, как и многие другие. А для этого нужно было, чтобы немцы покинули Францию. О, как страстно она этого желала!

Её желание сбылось только в августе 1944-го, когда в Нормандии высадились объединённые войска. Началось большое наступление, которое длилось целую неделю. В Париже тогда пролилось много крови. Но 26 августа 1944 года на Елисейские поля вышли парижане и радостно приветствовали своих освободителей под руководством генерала Шарля де Голля.

• Как Габриэль восприняла бунт работниц Дома Шанель?

• Как повлияла вторая мировая война на бизнес Коко?

• О чем мечтала героиня во время войны?

В 1944 году Коко исполнился 61 год. В это время она стала почти что отшельницей. Габриэль мало куда выходила, ей совсем не хотелось никого видеть. Но выходить все же пришлось. Магазин парфюмерии требовал к себе внимания – духи продавались плохо, парижанам было не до изысканных ароматов.

– Самые беспокойные времена не военные, когда все знают, кто враг, а послевоенные, когда врагами становятся все против всех, – вдруг поняла Коко.

Дело в том, что после освобождения Парижа в стране начался лихорадочный поиск предателей. Все подозревали всех, и все писали друг на друга гадкие доносы. Кого-то обвиняли в шпионаже, кого-то – в сотрудничестве с оккупантами. Больше всего доставалось женщинам, ведь они оставались в оккупированных городах и продолжали работать, даже если приходилось иметь дело с нацистами. Но они не могли поступить иначе, если хотели прокормить детей и выжить сами.

Габриэль попала «под прицел» одной из первых. Конечно! Ведь она продавала оккупантам духи! Да еще отказалась оставить свое жилье, когда рядом поселились немцы! И не докажешь ведь никому, что невозможно стать предателем Родины только потому, что ты пытаешься сохранить свою гордость.

Однажды утром в ее номер в «Ритце» пожаловали несколько вооруженных мужчин. Они были ужасно одеты и столь же ужасно пахли. Как ни крути, Коко была модельером и производителем духов, она не могла не обращать внимания на их внешних вид. Парни представились «Комитетом по чистке». Они утверждали, что чистят Париж от предателей. Габриэль обвинили в сотрудничестве с оккупантами и арестовали.

Коко привезли в какое-то страшное место и усадили напротив сурового и тоже не очень приятно пахнущего человека в очках. Начался допрос. Габриэль долго мучили глупыми вопросами и обвиняли во всех грехах. Ей было все равно, что о ней думают эти невоспитанные «чистильщики». Где они были, когда ее родной Париж сдался оккупантам? Где-нибудь прятались или трусливо отступали, никак не иначе! И это они посмели усомниться в ее любви к Франции!

Коко просто до жути хотелось плюнуть в лицо этому главному, который мучил её своими бестактными вопросами! Но Габриэль взяла себя в руки и объяснила, что она никак не могла сотрудничать с оккупантами. К политике она отношения не имела, военных секретов не знала, а её ателье было закрыто ещё до прихода немцев. О каком сотрудничестве может идти речь?!

Но какие бы доводы не приводила Коко, было понятно, что «Комитет» не станет ее отпускать. Габриэль собирались надолго упечь в тюрьму. Но вдруг… раздался телефонный звонок. Суровый человек в очках побелел, услышав голос в трубке. А затем велел отпустить мадемуазель Шанель на все четыре стороны. Ведь за Коко хлопотал сам Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании, который сыграл одну из главных ролей в окончании Второй мировой войны.

Условие было только одно – Габриэль должна была покинуть Францию и тем самым пресечь все разговоры о себе. Знаменитая королева моды должна была стать невидимой и неслышимой, незаметной. Мадемуазель Шанель должна была стать никем!

Габриэль решила не испытывать судьбу и уехала в Швейцарию. Эта маленькая красивая страна, граничащая с Францией на востоке, в те дни стала приютом для многих, кто искал спокойствия и утешения после горестей войны.

Жизнь в Швейцарии действительно была тихой. Эта тишина показалась Габриэль настоящим раем. Здесь все так, как должно быть, говорила Коко. Здесь чувствуешь себя в безопасности, все здесь работает, и все люди серьезные. Она даже пожалела, что не уехала сюда сразу после закрытия своего Дома. Ведь так она могла бы избежать и встречи с «Комитетом», и глупых шепотков за спиной.

Габриэль приобрела себе небольшую виллу, которую называла своим «маленьким швейцарским домиком». По сравнению с имениями, которые Коко имела во Франции, это и вправду был скромный домишко, но ей здесь нравилось. Коко прожила здесь почти десять лет.

В обожаемый Париж Габриэль Шанель вернулась, когда ей исполнился 71 год. Никто больше никого не подозревал, никто не писал доносы, и по улицам можно было ходить не оглядываясь. Казалось, теперь-то можно вздохнуть спокойно и заняться любимым делом. Но нет!

Возвращение в любимый город оказалось не таким радостным, как Коко себе представляла. О ней забыли, её одежду уже не хотели купить все модницы мира. Оставались только продажи «Шанель № 5», но этого было так мало для Габриэль!

В послевоенной моде царствовали мужчины. Самыми известными модельерами среди них были француз Кристиан Диор и испанец Кристобаль Баленсияга. Диор вернул в моду узкие юбки, которые стали называть «ковыляшками», ведь ходить в них можно только мелкими шажками. Он вернул кринолины, снова водрузил на головы женщин огромные шляпы, талии затянул в корсеты, а к платьям пришил заметающие пыль шлейфы. Диор назвал свой подход New Look, «новый взгляд». Но Коко казалось, что вернулись времена Пуаре. Где удобство, где практичность, где современная женщина?!