— Я больше курить не буду, — предупредила Наташа. — У меня от «дури» только ноги слабнут и кашель.

— Это с непривычки, — пояснил Саша деловито. — Первый «косяк» вообще не в счет. Только со второго или третьего цепляет.

— Что значит «цепляет»?

— «Торкает», — объяснил Андрей.

Странное дело, этого слова Наташа никогда прежде не слышала, но сразу поняла. Наверное, потому, что отмалчивавшийся Дима вручил ей бокал шампанского и придержал пальцем стеклянную ножку, когда Наташа хотела остановиться, чтобы перевести дыхание.

Пузырьки словно весело побежали по венам, действуя на сознание подобно веселящему газу. Саша что-то сказал, и Наташа звонко расхохоталась. Он протянул ей уже раскуренную папиросу.

— Затягивайся и удерживай дым в легких, — посоветовал он.

— Сколько? — спросила она.

— Как можно дольше, — ответил ей Андрей.

Наташе вдруг стало не по себе. Почему с ней разговаривают эти двое, а Дима предпочитает отмалчиваться? И почему он безостановочно вливает в нее шампанское?

Наташа вяло отвела его руку с бокалом.

— Я больше не хочу, — пробормотала она.

Собственный голос доносился откуда-то издалека. Зато зрение потрясало четкостью. Комната и парни выглядели так, словно их обработали в «фотошопе». Краски сделались неправдоподобно яркими.

— Клиент дозрел, — объявил Андрей.

Парни расхохотались. Сашу прямо корежило от хохота. То наклоняясь вперед, то откидываясь на спинку дивана, он сучил ногами в оранжевых штанинах и топал своими девственно-белыми кроссовками.

— Тогда приступим, — заявил Дима, когда приступ веселья прошел. — Докурила, Ната?

— Да, — сказала она, ища взглядом пепельницу.

Та материализовалась перед ней прямо из пустоты, удерживаемая чьими-то пальцами. Наташа принялась старательно тушить папиросный окурок, который никак не желал гаснуть. Пепельница качалась, по дну рассыпались жирные черные угольки.

— Я вчера все снимал на камеру, — сообщил Наташе Дима.

— Что? — тупо спросила она, прилагая усилия, чтобы удерживать отяжелевшие веки открытыми.

— Ты настоящая порнозвезда, — сказал Саша.

— Не очень опытная, но старательная, — подхватил Андрей.

— Если разместить видео в «Ютюбе», ты прославишься на весь мир, — сказал Дима, ухмыляясь. — Все однокурсники увидят, преподы и родичи. Хочешь?

— Нет, — быстро произнесла Наташа.

Опьянение начало проходить, сменяясь чувством ужасающей опустошенности и леденящего страха.

— Тогда придется полюбить нас троих, — сказал Андрей. — Добровольно.

— А чтобы нас не обвинили в изнасиловании, я опять включу камеру, — решил Дима. — Ты будешь делать все сама. Задача понятна?

Он встал, слегка приподнял черный свитер с белым черепом и стал искать пальцами пуговицу джинсов.

— Как ты мог? — выдавила из себя Наташа.

— Дело нехитрое, — весело откликнулся Дима. — Камера сама по себе работала, ты тоже сама по себе. Мне оставалось только получать удовольствие.

Он подвигал тазом, давая понять, чего ожидает от Наташи.

— Давай, Ната, не скромничай. Открывай ротик. Эндрю? Ты снимаешь?

— Камера! — дурашливо выкрикнул Андрей. — Мотор! Начали!

Это был не дурной сон, не жестокая шутка. Все происходило на самом деле, происходило с ней, с Наташей Пампуриной. Ее любимый возвышался над ней, поощрительно улыбаясь. Он даже не предполагал отказа или сопротивления. Жертва находилась в его полной власти.

Так он думал.

Наташа рассуждала иначе. Отец иногда рассказывал о делах, которые вел. Из его слов Наташа сделала для себя некоторые выводы, которыми сейчас и руководствовалась.

Первое. За половину тяжких преступлений в тюрьме отдуваются невиновные, потому что настоящих преступников обнаружить не удалось. Второе. Убийства без ярко выраженных мотивов, как правило, вообще никогда не раскрываются. Ну, и третье: нельзя уступать шантажистам, потому что они никогда не останавливаются на достигнутом, а продолжают терроризировать жертву, пока не выжмут из нее все до последней капли. Наташа не собиралась превращаться в забитую рабыню троих подонков, заманивших ее в ловушку. И она не могла допустить, чтобы видео, снятое Димой, попало в интернет.

Теперь все зависело от того, на месте ли пистолет, на который она наткнулась накануне.

Не сводя глаз с Димы, Наташа запустила руку под подушку. Она не отличалась меткостью, но отец, обучая ее пользоваться огнестрельным оружием, любил повторять: «Пистолетных снайперов не бывает. В близком бою важно сохранять полное спокойствие, не суетиться и не позволять рукам трястись. В принципе, этого достаточно, чтобы попасть в противника с расстояния в несколько шагов. Не целься в голову или сердце. Просто бей в корпус. Две-три пули, и человек готов. Может, он и выживет, но до тебя не доберется. И еще. Достав оружие, пускай его в ход без раздумий. Пауза тебя погубит. У тебя отберут пистолет или подстрелят саму. Не медли. Взяла, сняла с предохранителя и стреляй. Второго шанса у тебя не будет».

Сейчас все эти наставления всплыли в Наташином мозгу разом, как будто их протараторили специально для нее с невероятной скоростью. Обычный ход времени изменился. Наташе все виделось как в замедленном кино, тогда как сама она действовала быстро, уверенно и четко.

Вот ее ладонь ощутила тяжесть и ребристую фактуру пистолетной рукоятки. Указательный палец нырнул внутрь предохранительной скобы, тогда как большой сдвинул рычажок предохранителя.

— Положи на место, — сказал Дима, увидев направленный на него ствол. — Тебе же хуже будет, сучка.

Он совсем не испугался, не успел. Даже когда загремели выстрелы.

Пистолет в Наташиной руке дважды дернулся, словно по нему ударили молотком. Она стреляла сидя, не тратя времени на вставание. Ее рука была полусогнута в локте и не слишком вытянута вперед, чтобы пистолет не отобрали и не выбили.

— Ах ты… — сказал Дима.

Это были его последние слова. Он сделал пару маленьких шажков, словно разминаясь перед танцем, потом бухнулся на колени, слепо посмотрел на Наташу и упал лицом вниз, нисколько не заботясь о том, что может расквасить нос или повредить губы.

Все это время Андрей продолжал снимать, стоя у дальнего конца дивана. Он был настолько поглощен происходящим на экране мобильника, что никак не увязывал это с действительностью. Наташа направила дуло на него и стала давить на спусковой крючок, зачем-то отсчитывая выстрелы:

— Раз… два… три… четыре…

Поначалу ей казалось, что Андрей заговоренный, и пули волшебным образом обходят его, попадая куда угодно, только не в цель. Но вдруг его глаз взорвался, а сам он повалился на ковер, как подрубленное дерево. От удара тела об пол на столе звякнули бокалы. Этот слабый звук вывел из ступора Сашу. Все это время он сидел неподвижно, словно восковая фигура, но сразу после падения Эндрю вскочил с дивана, одним прыжком перемахнул стол и выбежал из комнаты.