Поэтому его выгнали из Японии, и он очень быстро перебрался в соседний Советский Союз, где его приняли благожелательно и мирно. Наверное, потому, решил он, что никто ничего не знает. Он пытался объяснять, кто он такой и в чем проблема, но его никто не слушал. Только подливали странного вкуса сакэ, называемое «водкой», и дружески хлопали по плечу. Мало ли что лопочет по-своему маленький узкоглазый человечек! А человечек между тем по-прежнему стремился передать свои знания кому-то, кто сможет спасти человечество. Он знал, что однажды придет момент, когда на Землю вернется Зло. И Злу должны противостоять шесть воинов, одним из которых будет девушка. Только так станет возможным спасти людей от мировой катастрофы. Но наученный горьким опытом Акира – так звали воина – решил более не предавать дело огласке, а попросту устроился работать в один из советских детских домов, присматривая себе будущих учеников.

Так у него появились будущие Медведь, Ягуар, Леопард, Волк и я, Пантера. Спросите, зачем такая мистификация и странные прозвища? А вот зачем. На заре цивилизации, когда люди еще бегали в звериных шкурах, ели полусырое мясо, а вопрос о половой дискриминации решался тасканием за волосы, именно тогда люди были очень близки к природе. У каждого племени был свой тотем, обычно какое-то сильное животное. Как правило, тотем выбирался из тех животных, которые населяли леса рядом с местом обитания племени. Вряд ли, как мне кажется, будущие чукчи выбрали бы себе в тотем страуса, а аборигены будущей Австралии не стали бы поклоняться белому медведю. Подобное поклонялось подобному.

Видимо, мои предки жили в джунглях, где водились дикие кошки, поскольку во мне Акира выловил пантеру. Суть его учения сводилась к тому, что в наших генах осталась память о качествах тотемных животных. Если на протяжении нескольких веков молиться шкуре пантеры, знать все ее повадки, подражать ей, то волей-неволей это войдет в образ жизни. Таким образом, Акира сделал вывод, что нужно просто разбудить память тела. После каждой тренировки оставалось море синяков, но, как ни странно, тело вспомнило то, чего хотел Акира. Наши мозги были совершенно чистыми, детскими и неопытными. После мытарств по советским приемникам, шебаршащие и поначалу малопонятные слова доброго узкоглазого дядечки мы воспринимали как должное. И тренировались, тренировались, тренировались…

Вскоре ум, душа и тело вошли наконец в гармонию. Мы вступили в пору совершеннолетия. И тут Акира вдруг почувствовал, что Зло близко. Через два дня наступил тот самый памятный августовский день девяносто первого года. На площадь к Белому дому был послан Медведь, чтобы защитить народ своим умением. Не знаю, защитил он кого-нибудь или нет, однако более в нашу квартирку Медведь не вернулся. Как я потом узнала, парень, которого я привыкла считать своим братом, действительно принял бронетранспортеры за воплощение Зла и применил к ним свои ошеломляющие способности. Его арестовали, но им же заинтересовались и спецслужбы. В общем, после промывания мозгов из Медведя получился великолепный спецагент, а Акиру приняли за помешанного и объявили в розыск.

Мы ничего этого не знали, только однажды Акира пришел и сообщил нам, что по долгу чести мы все должны сделать сэппуку, так как Зло неодолимо. Волк, Ягуар и Леопард повиновались, но не я. Ну не смогла я выполнить долг чести! Не буду пересказывать всего того, что мне пришлось открыть для себя, когда я наконец вышла из квартирки, в которой мое тело натренировали до состояния боевой машины, но скажу только, что это мое умение мне очень пригодилось. Вскоре я уже работала вместе с Шульгиным, пестуя недавно родившееся детективное агентство «Частный сыск».

…Черное дуло смотрело мне прямо в глаза.

Не успев даже моргнуть, я уже была внизу лестницы, состоявшей всего из шести ступеней. Рефлексы, когда-то пробужденные во мне сэнсэем Акирой, не подвели и в этот раз. Даже разморенная жарой и утомленная долгой дорогой, я молниеносно среагировала на опасность и попросту слиняла.

На улице никого не было, даже мальчишек, которым обычно любая жара нипочем. Я завернула за угол и остановилась, размышляя, что делать дальше. Поначалу я думала, что разговор пройдет гладко и без эксцессов. Ну, будут там слезы матери, вздохи отца, валерьянка и все такое… Но зачем же ружье-то? За что в меня стрелять? Что там сказал этот странный тип африканской наружности? Что я позор своего рода? Вот уж глупость – я детдомовское дитя! Хотя Акира и создал нам семью, но ее больше нет, все оставили этот бренный мир… Почти все. Медведь где-то остался. Но он, по моим сведениям, сейчас находится на ответственном задании в Амстердаме. Что-то связанное с наркотиками, которые идут к нам оттуда.

Я переминалась с ноги на ногу, глядя на чахлый кустик сирени, росший возле тротуарчика, и совершенно не знала, что делать. Внезапно окно слева от меня распахнулось, и мне под ноги упал цветочный горшок. Несчастное растение размером, наверное, с куст пиона, распласталось на горячем асфальте лопатистыми зелеными листами. Представляю, что бы было, если бы в этот момент я стояла под окном. Пантера пионоцветная, вид обыкновенный, особь разгневанная… Вслед за цветком наружу высунулась голова того самого негра. Он сказал: «Ой, уронил» – и испуганно воззрился на меня, не говоря более ни слова. Ну надо же, оказывается, он еще и усатый! А глаза почему синие? Я потеряла всякое терпение.

– Вы что, с ума сошли? – закричала я. Тип молчал, периодически открывая рот, но не произнося не звука. – Вы что цветками швыряетесь? Я сейчас милицию вызову!

– Нэ надо милицию! – тут же ожил африканец, говоря уже отчего-то с кавказским акцентом. – Нэ надо милицию, милий дэвушк! Вы все ни так понял!

– Уж конечно. Где уж мне, позору своего рода, все понять…

Усатый негр со славянскими глазами и грузинским акцентом расплылся в умилительной улыбке, однако она тут же испарилась, когда я швырнула в него комом земли вместе с цветком. Попала прямо в темечко. Мужчина странно охнул и исчез в недрах комнаты.

Я сразу же вернулась в подъезд и одним прыжком оказалась возле двери. Так, только не давать ему опомниться. Дверь оказалась не запертой…

– Ну и зачем вы это сделали? – почти ласково спросила я, когда странный мужик, встречающий гостей прицелом из ружья, наконец пришел в себя. Оказалось, что к корням и земле прилип изрядный кусок тяжелой керамики, заехавший негру прямо в висок. Чудо, что жив остался. В следующий раз надо бы поосторожнее с собственными реакциями, а то убью кого-нибудь ненароком…

Пока тип был без сознания, я его на всякий случай связала найденным тут же поясом от восточного халата, и сбегала за льдом. Льда в ободранном холодильнике «Снег» не оказалось, зато был здоровенный булыжник замороженного мяса, которым незадачливый хозяин сейчас и лечил свою больную голову. Руки я ему развязала, когда убедилась, что он более не представляет для меня опасности.

– Сделал что? – простонал мужик, в котором я, несмотря на негроидную наружность и странные диалектические вариации, опознала Заречного Алексея Владимировича. На свою фотографию в паспорте, который лежал на полке, он был не очень похож, наверное, потому, что был загримирован. Но, вероятно, это к лучшему. На фотографии Заречный получился какой-то блеклый, невыразительный, несмотря на правильные черты лица. А в жизни этот мужчина был гораздо привлекательнее в том смысле, что красок в его лице было больше.