– И фотографию его, если есть! – вдогонку крикнула я.

– А фотографии у меня его н-нет, – из комнаты ответила Нина Александровна. – Я его даже не видела.

– Как это? Ольга давно с ним встречается?

Я выглянула из кухни. Нина Александровна осматривала сквозь очки сооружение, которое в обычных семьях именуется стенкой.

– Да кто их знает. Она ни разу не п-привела, не п-показала, что там за С-сергей. Она вообще скрытная т-такая, все в себе, в-все молчком. Г-господи, да вот же эта книжка, а я ее на верхней полке ищу!

Она сунула мне в руки тоненький блокнотик в твердом переплете. Я открыла на букву С и среди собак, свечей, солярия, Светки, Светки-мамы и Светки-работы нашла Сергея. Телефон был очень простым – пятьдесят-сорок-сорок. Отлично.

– Кто такая Светлана? – по ходу спросила я.

– Подруга. П-правда, в последнее время они отчего-то п-перестали общаться. Но сходите к ней, м-может, что и узнаете.

Больше мне здесь ловить было нечего. А потому я попрощалась и ушла, пообещав, что непременно буду докладывать о результатах расследования. В качестве средства связи я предусмотрительно оставила недорогой сотовый телефон, который купила по дороге.

Поскольку Родион Потапович предупредил меня, что в доме нет телефона и никто из родителей также не имеет сотовой трубки, я решила позаботиться об этом для собственного удобства. Странно, конечно, что в семье телефон есть только у дочери, однако мне не стоило соваться со своим уставом в чужой монастырь. Мало ли, может, тут дело принципа? Записную книжку девушки я унесла с собой. Начинать я собиралась с молодого человека. Не успев выйти из подъезда, я набрала пятьдесят-сорок-сорок, однако долгие гудки на том конце связи сообщили мне, что трубку никто брать не хочет. Скорее всего, никого нет дома. Ладно, перезвоню позже.

Неожиданно записная книжка, которую я держала под мышкой, выскользнула и упала на чисто вымытые ступени. Как хорошо, что здесь есть уборщица, стоять приятно. И книжка не испачкалась. Хоть и не моя вещь, но все равно… Я подняла книжку, но тут мой взгляд остановился на почтовом ящике. Если смотреть сверху, то письма в нем не было видно. А если сидеть на корточках, как я, то можно сразу разглядеть белый уголок конверта, который, видимо, завалился за щель и спрятался от людских глаз. Определив по номеру ящика, что он принадлежит квартире Заречных, я достала письмо.

Знаю, что читать чужие письма нельзя. Но у меня особый случай – я сыщик, человек без морали и принципов. Обратного адреса не было. Вместо фамилии в графе «От кого» стояла оригинальная подпись – «Ты знаешь, кто это». Внутри находилась открытка с милым детским рисунком – зайчик в джинсах дарит громадный букет ромашек заиньке. И пять слов: «Малыш, я скоро вернусь. Жди». Из всего семейства Заречных только одна особа подходила под описание малыша – пропавшая дочь. Штемпель был московский. Я с трудом разобрала цифры на почтовом штемпеле и отправила Родиону SMS-сообщение, чтобы определил, из какого района отправлено письмо. Хотя вряд ли это что-то даст. Я сунула письмо в сумку и отправилась в баню.

Я заранее поинтересовалась у Заречной, где здесь находится ближайшая общественная баня. Оказалось, совсем рядом – буквально перейти улицу. Полотенце и прочие банные принадлежности у меня с собой были, так что я просто оплатила душевой номер. Вышла другим человеком. Чистым и почти счастливым. Господи, благодарю тебя за те маленькие радости, которые ты нам даришь! Перекусив в ближайшем кафе, я отправилась на обход подруг Ольги, которые жили в этом же городе. Сергей с невыясненной немецкой фамилией жил в Саратове, но лучше уж я сразу опрошу здешних подруг. Не хватало еще туда-сюда мотаться в этих ужасных автобусах. Московское метро тоже не сахар, но оно хотя бы свое, родное… Ближе всех, а точнее, в соседнем доме, жила тезка Заречной – Ольга Каширина. Но эта девушка оказалась на пляже. Далее шла Светлана. Она тоже отправилась загорать. По телефону мне ответили, что третья, она же последняя, подруга пропавшей девушки, Татьяна, также находится на пляже. Я поспорила сама с собой, вместе они там или врозь? Ставлю сто против одного, что вместе. Фотографии всех трех у меня были. Как сказала мать Заречной, ее дочь очень не любила фотографироваться, поэтому такие общие снимки редкость. Значит, мне повезло.

Поскольку данные о молодом человеке Ольги у меня практически отсутствовали, я могла хоть что-то узнать о нем у ее близких подруг. На чтение дневника Ольги у меня пока времени не было, да там могло ничего и не быть – многие люди не указывают конкретных имен в дневниках, мало ли кому он попадет в руки. Хотя странно, конечно, что дочь не познакомила близких ей людей – мать и жениха. Что же там за Сергей?

– Обычный парень, – равнодушно сказала Татьяна, та, что была в зеленом купальнике и с обесцвеченными волосами, на руке у которой сияло обручальное кольцо. – Я бы даже сказала, ничего особенного. Хотя бабло есть.

– Да нет, он нормальный, – прибавила другая, сидящая в шезлонге Ольга Каширина. У нее были длинные рыжие волосы, которые она в данный момент, чертыхаясь, расчесывала, они отчаянно спутывались. Задорная усмешка открывала очень белые ровные зубы. Фигура у девушки была почти мужская – с широкими плечами и сильными руками. Тип кустодиевской «Сибирячки». Жизненная сила так и хлестала из нее через край, а румяные щеки говорили либо о повышенном давлении, либо о крепчайшем здоровье. Она буквально не могла спокойно усидеть ни секунды, постоянно что-то делала: то перебирала волосы, то играла с мобильником.

Полной противоположностью ей была болезненного вида Светлана, которая молча сидела прямо на песке и курила, практически не обращая на наш разговор внимания. Однако на вопрос, насколько серьезными были отношения Ольги и Сергея, она ответила, словно очнувшись от своих грез. Правда, ответ был кратким:

– Он ей не подходит.

Я ждала продолжения, но Светлана все так же молча вынула новую сигарету из пачки «Собрания» и щелкнула пластиковой зажигалкой. На мой взгляд, цена этих сигарет никак не соответствовала старому дешевому купальнику и общему какому-то тусклому облику девушки. Весь ее вид просто кричал о пагубных наклонностях. Неужели наркотики?.. Однако выводов я делать не стала.

– Почему вы так думаете? – поинтересовалась я.

Светлана снова взглянула на меня так, будто увидела впервые, и пожала плечами. Я отметила болезненную худобу девушки. Болезненную в том смысле, что кожа на ней будто бы висела. Словно когда-то Света была полной, а потом неожиданно похудела, причем резко, иначе откуда такие растяжки на коже. Резкие скачки веса, сыпь на коже, бледность, зябкость – я заметила, как Светлана вздрагивает от ветра, хотя он был теплым, а ее белая кожа совершенно сухой, – все это мне очень не понравилось. Как бы в ее зрачки заглянуть? Не удивлюсь, если они расширены. Но девушка была в темных солнцезащитных очках, которые не позволяли мне поставить окончательный диагноз.

– Не знаю, – ответила она, – просто сложилось такое ощущение. Когда я его впервые увидела, он мне не понравился.