Давайте для начала определимся с вашими полномочиями. Я лицо гражданское, а вы, судя по всему, военные. Где, в какой точке правового пространства, мы с вами пересеклись?

— Согласно статье пятой Уложения о преступлениях воинских, в случае, если преступление совершено в отношении военнослужащего Императорской армии, то расследование проводят военные следственные органы. Вы, князь, что, плохо учились в гимназии? Это, если я не ошибаюсь, изучают еще в седьмом классе. — ехидно заявил подпоручик.

— Вы, кстати, не представились… — замечание относительно учебы в гимназии я пропустил, не признаваться же, что я никогда не учился в гимназии.

— Поручик Насонов Евграф Никифорович, подпоручик Меньшиков Михаил Александрович… — представились офицеры, а я снова ляпнул то, чего спрашивать не стоило.

— Простите, а Меньшиков — это из тех самых?

— Каких — тех самых? — удивился подпоручик.

— Простите, что-то я сегодня, как-то странно, себя чувствую. — по взгляду подпоручика я понял, что спрашивать о том, не являлся ли основателем их рода Алексашка Меньшиков, вор и казнокрад, будет крайне неуместно.

— Кстати, о вашем странном поведении… — тут же подхватил мою мысль Насонов: — Говорят, что вас сегодня просто не узнать. Ведете себя крайне дерзко, избили барона Фриксена. Что-то случилось?

— А что могло случиться? — пожал я плечами: — Вероятно, я потерял практически всех родных, а барон вел себя премерзко, поэтому был наказан. Больше ничего не случилось.

— Но ведь раньше он вел себя точно также? Что случилось за последние дни?

— Не знаю… наверное, понял, что больше терпеть это невозможно.

— Давайте вернемся к Анне Семеновне Агополковой. Когда вы с ней виделись последний раз и о чем разговаривали?

— Господа, если мы и встречались, то ничего более значимого, чем обычное приветствие знакомой барышни, при этих встречах не происходило. Кто вас проинформировал о ином, ввел вас в заблуждение, не знаю, сознательно или по скудоумию…

Офицеры переглянулись, и у меня возникла мысль, что кто-то из них обладает способностью детектора лжи, больно быстро они теряли интерес к направлениям допроса, быстро переходя на новые.

— Скажите, князь, а вы имеете знакомства среди членов запрещенных кружков или групп?

— Да бог с вами, господа. Мне ли интересоваться всякими карбонариями и возмутителями спокойствия. Весь мой род предан… — я кивнул на парадный портрет мужчины, висящий на стене: — Государю и всем ветвям государственной власти.

Чуть не спалился, а вдруг это какой-нибудь военный министр или еще какой сановник, но тут же я вспомнил, что похожий портрет этого же мужчины я видел в кабинете проректора. Вряд ли у местной контрразведки и Магической академии один начальник, следовательно, это и есть император.

— Но вам же должно быть известно, что среди отпрысков известных фамилий, в последнее время, просто поветрие пошло, выступать против существующего строя, требовать всяческих реформ, в том числе и свобод для низшего сословия. — продолжил Насонов, внимательно глядя мне в глаза.

— Прошу прощения, но это не ко мне. Меня полностью устраивает сложившееся положение вещей и моя роль в нашем великом государстве. — я не отводил глаза, старясь говорить со всей убежденностью и этого, кажется, хватило.

Пока я думал, офицеры вежливо встали.

— Не смеем вас задерживать, князь. Приносим извинение за доставленное неудобство, но вы должны понять — долг службы.

— Восхищен вашей службой, господа… — я тоже встал: — Желаю вам успехов в поисках убийц. Скажите, а правда, что нападавшими похищено двадцать тысяч?

Офицеры вновь переглянулись.

— Прошу прощения, князь, а откуда…

— Да там, в толпе, половина народу об этом судачила.

— Да, двадцать тысяч рублей, стоимость усадьбы, доставшейся Анне Семеновне от родителей, которую она продала. Какие-то еще сведенья вас интересуют, князь?

— Что вы, господа, больше ничего. Желаю здравствовать.

За дверью допросной камеры меня ждал давешний служитель, который и вывел меня из местных застенков прямо к воротам, отойдя от которых на пару десятков шагов, я застыл в растерянности. Примерное направление дороги к дому я помнил, но только что примерное… Делать нечего, пошел в примерном направлении, и минут через пять понял, что заблудился. Покрутившись по улицам, попытался вернуться обратно к отделу контрразведки, но понял, что все эти улицы, застроенные двухэтажными домами, похожи одна на другую. Попытка наладить контакт с аборигенами успехом не увенчалась, направление на усадьбу князей Булатовых мне показывали самые разные. Извозчик, остановленный мной, был готов довезти до ворот усадьбы «с ветерком», но только по системе предоплаты, за тридцать копеек.

— Любезный… Вот тебе десять копеек — я помахал серебряной монеткой, что обнаружилась в кармане брюк: — А еще тридцать копеек получишь на месте…

— Нет, ваше благородие, я уже в такие истории попадал — довезешь господ студентов до адреса, они шмыг, и поминай как звали.

— Так десять копеек я же тебе сейчас дам, все равно что-то заработаешь…

— Никак не могу.

— Да это же мой дом, я в коляске посижу, пока дворник за деньгами сбегает.

— Никак не получается, ваше благородие, мне вас сторожить невместно.

— Ну ладно, я твой номер запомнил… — мстительно пообещал я водителю кобылы, тыкая в номерную бирку на его коляске, на что мужик только хмыкнул — подозреваю, что этот аккаунт был зарегистрирован на другого человека. Моя попытка договориться с другим «таксистом» успехом не увенчалась. Мужики на козлах обменялись взглядами, и второй извозчик категорически отказался меня везти без полной предоплаты.

— Чтобы у тебя колесо отвалилось! — от всей души пожелал я извозчику и двинулся прочь в сторону булочной, откуда нестерпимо пахло свежей сдобой, от аромата которой в моем пустом желудке началась резь.

Грохот за моей спиной раздался, когда я входил в храм вкусной еды. Обернувшись, я с огромным удовольствием увидел, что большое заднее колесо повозки валяется на брусчатке, испуганная лошадь волочит перекошенный тарантас, а вредный извозчик, соскочив с облучка, натянув вожжи, безуспешно пытается остановить, впавшее в панику, животное.

— А, что, так можно было? — ошарашенно пробормотал я, но, тут-же мои мысли поскакали совсем в ином направлении.

— Чего вам угодно, сударь? — миловидная девица в «господском» платье улыбалась мне из-за прилавка, демонстрируя прекрасные ровные зубки.

— Бонжур, мадемуазель… — почему-то по-французски поприветствовал я продавщицу: — Одну секунду, я попытаюсь определиться в этом море вкусностей.

Пока я рассматривал лотки с разнообразными кренделями и пирогами, в мою бедную голову пришла замечательная