Голос издалека донесся до Криспина, но в Лондоне полно мужчин, к которым их ученики обращаются «мастер». Кто-то шлепал за ним по грязи, и тот же голос позвал снова — на этот раз Криспин узнал его и обернулся.

К нему бежал Джек Такер. Он остановился перед Криспином, упершись руками в согнутые колени и пытаясь отдышаться.

— Мастер Криспин, вы меня не слышали?

Криспин покачал головой:

— Нет. Боюсь, не слышал.

Он улыбнулся, вспомнив слова Элеоноры. Возможно, воровские замашки Джека и удастся исправить заботой о мальчишке. Видит Бог, родители Джека давно умерли.

— Джек! — Он сграбастал паренька, сжав в медвежьем объятии.

Джек изогнулся, словно на него напал сам дьявол, и вывернулся из рук Криспина.

— Господи Боже! — Отскочив в сторону, он приготовился бежать. — Вы напились?

Криспин раскинул руки, обнимая Лондон.

— Почему все думают, что я пьян? Мне просто радостно.

Джек съежился и уставился на Криспина.

— Радостно? Вы никогда не радуетесь. Что на вас нашло? Вы заболели? — Он потянулся пощупать лоб Криспина и заметил ранки. — Откуда это у вас? Теперь понятно. Кто-то дал вам по голове. Ну, ничего, хозяин. Я сейчас же отведу вас домой.

Он попытался взять Криспина за руку, но тот отмахнулся.

— Какая чепуха. Я отлично себя чувствую. Иду к шерифу. Должен сообщить ему о трупе.

— Ничего себе! Вас это, похоже, ужасно веселит.

— Ну, это не обычный труп.

— Конечно, необычный, если он вас так развеселил. Один из ваших врагов?

— Нет.

Джек нахмурился, и Криспин спросил себя, что кроется за внезапной заботой парнишки. Перевел взгляд на синюю куртку Джека, яркий цвет ее как будто поблек прямо у него на глазах. Криспин зажмурился и снова открыл глаза. Нет. Куртка Джека выглядела как обычно. Тогда, посмотрев по сторонам, он проследил взглядом ритмично шагавших в ногу двух францисканских монахов в серых рясах с черными капюшонами. Люди останавливались, кланялись духовным лицам и продолжали свой путь. Обычная сцена, он видел такое каждый день. Криспин поднял голову и принюхался. До этого на улице пахло как на кухне, где заняты приготовлением пищи: от нее веяло теплом, она манила, доносился запах мяса, подготовленного к жарке на вертеле, — но сейчас все вытеснил затхлый запах склепа.

Ощущение легкости, распиравшее грудь, прошло. Криспин поймал себя на том, что недоумевает, зачем привязался к мужчине на улице — без всякой на то причины, и едва не нарвался на поединок.

Он посмотрел в сторону своего жилища, хотя дом был скрыт изгибом улицы и неровной, разноцветной мешаниной фасадов магазинов и домов. Криспин дотронулся до ранок на лбу, но они больше не кровоточили. Его тело внезапно отяжелело. Так он обычно чувствовал себя после сражения, как только проходил порыв.

С глубоким вздохом он едва нашел в себе силы встретиться с Джеком взглядом. Мальчик уставился на него разинув рот.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросил Криспин.

Джек захлопнул рот и покачал головой. Всколыхнулись его густые рыжие кудри.

— Да никак я на вас не смотрю. Если вам так уж надо идти к шерифу, тогда идемте и разделаемся с этим. Вы же знаете, как я не люблю Ньюгейт.

Криспин кивнул и, расправив плечи, стряхнул с себя непонятное чувство. Еще разок глянул назад и знаком велел Джеку следовать за ним.

Идя по улице, которая упиралась в Ньюгейтский рынок, Криспин молчал. Все те же лавки и дома, те же серые лица, которые он видел ежедневно. Почему всего несколько мгновений назад они казались ему другими?

Он посмотрел вперед. Перед ним, в конце улицы, высилась Ньюгейтская тюрьма, куда входили через ворота в огромной стене, опоясывающей большую часть Лондона. Джек вздрогнул за спиной Криспина, когда тот кивнул стражнику и прошел под Ньюгейтской аркой с ее зубчатой опускающейся решеткой.

Подгоняемый Криспином, Джек поднялся следом за ним в комнату шерифа Саймона Уинкома, которая располагалась в башне. С Ньюгейтом у обоих были связаны не самые лучшие воспоминания, но с течением лет Криспин научился отодвигать их в дальний угол сознания.

Помощник шерифа не глядя махнул рукой, разрешив им пройти: он привык к визитам Криспина. Они вошли в сумрачную комнату блюстителя закона. Не дожидаясь, пока сидевший за столом Уинком поднимет глаза, Криспин направился прямиком к пылавшему огню.

Шериф оторвался от документов и сердито воззрился на Криспина.

— Ха! — фыркнул он. — Я так и думал, что скоро тебя увижу. Ты, должно быть, имеешь какое-то отношение к убитому французскому курьеру.

Криспин вздохнул. Хорошие новости распространяются быстро, плохие — еще быстрее.

— К французскому курьеру, господин шериф? — Криспин поднес озябшие руки к огню и потянул носом в надежде вдохнуть душистого аромата трещавших поленьев, но учуял лишь дым. — Не знаю, о чем вы говорите.

Джек Такер постарался раствориться в тени.

— Не пытайся меня обмануть.

Шериф поднялся. Казалось, он наслаждается своим превосходством над Криспином — и в росте, и в ранге. Его темные усы и борода сливались с темным упеляндом с длинными, до пола, рукавами, отороченным темным же мехом.

Шериф, бросив взгляд на Джека Такера, потерял к мальчику интерес, подошел к очагу, встал рядом с Криспином, словно сравнивая свой богатый наряд с его убогой одеждой.

— Сегодня утром в гостинице «Голова короля» на Темз-стрит был найден мертвым французский курьер. Видели, как оттуда тайком уходил мужчина с двумя женщинами, которые жили в комнате, где обнаружили труп. Мужчина среднего роста, среднего телосложения, чисто выбрит, черные волосы, в сомнительного вида красном котарди. Тебе это ничего не напоминает?

— Это мог быть кто угодно.

Шериф посмотрел на красный котарди и черные волосы Криспина.

— Да, кто угодно.

Криспин не отрываясь смотрел на яркое пламя.

— Вы обвиняете этого человека, милорд?

— В убийстве? Не знаю. Но женщины, несомненно, с этим делом как-то связаны. И я узнаю, как именно.

— Но сначала вы должны найти этих женщин.

Шериф усмехнулся:

— Найду.

— Позвольте узнать, а что такого необычайного в этом курьере?

Уинком неторопливо прошел к буфету и налил в серебряный кубок вина. После секундного раздумья плеснул и в другой кубок, протянул его Криспину и жестом пригласил сыщика сесть на стул.

Криспин поневоле уже привык к более терпкому вину, особенно к тому резкому сорту, что подавали в «Кабаньем клыке». Он с жадностью глотнул вина шерифа, наслаждаясь тонким привкусом черной смородины и вишни, и сел на стул.