Подумайте об этом так: оптимальный способ научиться играть в теннис – это выбрать партнера, играющего чуть лучше вас. Если вы будете тренироваться с тем, кто слабее вас, то поможете ему, но не станете играть лучше сами. Если будете тренироваться с тем, кто намного вас превосходит, то тоже не станете играть лучше, если только этот человек не решит играть на подходящем для вас уровне. Как при изучении языка, так и в игре в теннис умение распознать зону своего ближайшего развития будет одним из наиболее важных метакогнитивных навыков, которым способен овладеть любой взрослый человек. Способность «думать о том, как вы думаете» позволяет оптимизировать свою среду обучения, будь то корт или класс.

Когда дети осваивают язык, они сначала учатся говорить и только потом – читать. Некоторые взрослые думают, что должны поступать так же. То есть они пытаются игнорировать письменную речь, пока не освоят устную. Эта неверная концепция кажется логичной носителям английского языка, потому что в нем звуки и буквы не соотносятся однозначным образом.

Для обозначения отношений между звуком и его написанием используется термин фонемно-графемное соответствие. Фонема – это звук языка, а графема – его письменная форма. В идеале звук соответствует букве, его обозначающей. В английском языке около сорока фонем, а латинский алфавит содержит только двадцать шесть букв, поэтому на некоторые буквы ложится двойная обязанность[2]. Другие языки частично решают эту проблему с помощью диакритических знаков, которые ставятся над или под буквами для обозначения другого звука, как, например, в affamé (голодный) или façade (фасад) во французском языке. Не было бы никаких проблем, если бы английский язык вел себя последовательно в этом смысле. Если бы!

Английский язык принял свой окончательный вид сравнительно рано по историческим меркам, а крупные изменения в произношении произошли позже. Другие языки менялись медленнее или написание корректировалось, чтобы соответствовать тому, как произносятся слова. Но в английском языке ничего подобного не происходило, поэтому один и тот же звук может записываться разными способами. Некоторые буквы не читаются, но только иногда. Из правил существует множество исключений. И подобные противоречия – главная проблема для любого, кто изучает английский язык как иностранный.

Непредсказуемый характер отношений между правописанием и звуками в английском языке прекрасно иллюстрирует знаменитый пример, приписываемый (вероятно, ошибочно) ирландскому драматургу Бернарду Шоу{27}. Слово fish вполне могло записываться как ghoti, учитывая, что звук «f» может обозначаться «gh», как в слове enough, звук «i» может быть записан как «o», как в слове women, а «sh» – как «ti» в слове nation. То есть возможно все что угодно. Из-за «слов» вроде ghoti многие люди годами выступали за крупномасштабную реформу английского правописания, однако проблему легко проиллюстрировать, но нелегко решить.

Когда Роджер в старших классах школы начал изучать немецкий язык, он услышал от своего учителя такую невероятную фразу, что запомнил ее навсегда: «Немецкий – очень упорядоченный язык. Вы сможете правильно прочитать практически любое слово, даже если никогда его раньше не видели. И сумеете правильно написать практически любое слово, которое услышите». Это кажется совершенно невероятным, особенно по сравнению с английским языком.

Если подумать о соответствии букв звукам как о точках на отрезке, на одном конце которого находится идеальное соответствие, а на другом – абсолютный хаос, то английский можно считать «Диким Западом». Однако во многих языках уровень соответствия между записью и произношением довольно высок. Финский, греческий, слоговые системы японского и испанский язык преуспели в этом смысле. В этих языках соответствие между звуками и буквами постоянно, а исключения встречаются редко (и в основном относятся к заимствованным словам). В других точках отрезка расположились арабский, французский и иврит – более упорядоченные языки, чем английский, но недостаточно последовательные, чтобы быть идеальными.

Отсутствие соответствия между буквами и звуками ведет к серьезным последствиям. Исследования в области развития показывают, что детям труднее разбирать слова в непоследовательных языках вроде английского и они учатся читать медленнее. И, как уже говорилось, взрослым, пытающимся изучать английский язык, такая непоследовательность кажется странной и раздражающей. Тем не менее эти трудности не мешают носителям английского языка читать и писать. Правда, в школе им приходится писать словарные диктанты, ненужные в языках вроде испанского, где между фонемами и графемами имеется точное соответствие.

Учитывая такое положение вещей, неудивительно, что людям советуют сосредоточиться на устной речи и восприятии на слух, чтобы их не сбивали с толку несоответствия, которые можно обнаружить при чтении и письме{28}. Однако педагог-психолог Дэвид Осубел указывал на две причины, по которым письменные и устные материалы следует давать одновременно. Во-первых, он отмечал, что к моменту достижения юности подавляющее большинство взрослых уже довольно хорошо осваивает новую информацию с помощью чтения и на слух. Соответственно, было бы неестественно не учить новый материал подобным образом. То есть, если взрослые, изучающие иностранный язык, будут заниматься только устно, они «лишатся своего главного инструмента и средства обучения, наиболее удобного и привычного для них. Это особенно плохо в начале обучения, когда стресс сильнее всего»{29}.

Во-вторых, Осубел указывал, что чтение оказывает бесценную поддержку устной речи. На ранних этапах изучения нового языка особенно трудно различать незнакомые звуки и их комбинации, правила ударения, границы слов и грамматические структуры. Письменные материалы в сочетании с устными дают взрослым ученикам дополнительные подсказки, которые могут помочь провести подобные различия. Если люди учатся говорить и читать параллельно, материалы можно чередовать или постепенно изымать, когда приходит время уделить больше внимания устному или письменному способу коммуникации.