его покрывала густая черная шерсть, а это верный признак ленивой натуры. Не нравилась его расточительность: некоторых своих птиц Оглобля кормил яйцами и сырым мясом. И совсем не нравилась мрачная рожа Оглобли: человек он был неприветливый и спесивый, даже к старшим не выказывал уважения – сесть не предложит, сигарету не вынесет, чаем не угостит. Чуть что – принимается распекать гостя, а если не понимаешь его тарабарщины, только хмыкает и уходит заниматься своими делами, бормоча под нос глухомань. Да с таким злющим видом – явно бранится! Думает, никто его не понимает, так можно людей хулить? Оглобля Си подарил слову «глухомань» явственное воплощение, и дело было не только в непонятном говоре – рядом с Оглоблей человеку становилось холодно, тревожно и неуютно, будто в глухом лесу. По его милости слово «глухомань», которое и прежде не означало ничего хорошего, стало звучать как настоящее ругательство, все чаще люди цедили его сквозь зубы. И отнюдь не лишним будет предположить, что именно из-за Оглобли мацяосцы стали так недоверчивы к чужакам.

Рабочая группа, присланная в Мацяо для проведения земельной реформы[19], первым делом стала выяснять, есть ли в деревне помещики и злостные угнетатели. Мацяосцы тогда порядком струхнули – мямлили, заикались, несли околесицу, а потом и вовсе стали прятаться от городского начальства, запирать ворота. В конце концов рабочая группа казнила самого страшного эксплуататора из Лунцзятани и прошла по окрестным деревням с гонгами, барабанами и отрубленной головой на шесте. Теперь мацяосцы почуяли кровь и высыпали на улицу, предвкушая скорую расправу над старым врагом. К членам рабочей группы явилась делегация деревенских мужиков с предложением первым делом казнить Оглоблю Си.

– Какое за ним преступление?

– Эксплатация, все как вы говорите.

– Какого рода эксплуатация?

– Бездельничает, огорода не сажает.

– А еще?

– Носит заморскую тикалку на цепи.

– Карманные часы? Награблено у бедняков. Еще что?

– Змей ядовитых ест, это разве дело?

– Змеи – не преступление. Нам главное – есть ли у него во владении горы, леса или поля. Будем устраивать передел.

– Есть у него поля, есть – как не быть?

– Где?

Тут мужики замялись, дескать, сами идите искать его поля, что-нибудь да найдется.

– Куда идти?

Один показал на восток, другой на юго-запад.

Рабочая группа провела дознание, оказалось, никакими полями Оглобля Си не владел, равно как лесами или горами, в доме у Оглобли стояло только несколько клеток с птицами, а так – пусто, хоть шаром покати. Карманных часов у него тоже не нашли – Оглобля сказал, что подарил их одной бабенке из Лунцзяпина. Такого человека нельзя было причислить к помещикам, злостным угнетателям и врагам новой власти. Резолюция рабочей группы возмутила деревенских мужиков, соглашаться с таким решением они никак не хотели. Вращали налитыми кровью глазами, втолковывали начальству: раз уж вы Пэн Шиэню срубили башку (Пэн Шиэнем звали злостного угнетателя из Лунцзятани), почему Оглобле не срубите? Из них двоих Оглобля – настоящий плут, он в своих плутнях вон до чего дошел! Пэн Шиэню такого и не снилось! Старика своего за внука выдает!

Слова про старика и внука вопроса никак не проясняли. Рабочая группа устроила подробное разбирательство и лишь спустя несколько дней наконец выяснила, как было дело: однажды по Мацяо прошел удивительный слух – будто бы Оглобля Си живет на свете уже больше сотни лет, будто бы он раздобыл в заморских землях пилюлю бессмертия, поэтому даже в таком почтенном возрасте пышет здоровьем и сияет румянцем. А старик на самом деле никакой не отец Оглобли, а внук – с детства рос неслухом, перечил деду, отказался пить пилюлю бессмертия, а теперь сморщился и почернел, словно старая люффа. Многие деревенские, услышав такую удивительную историю, посмотрели на Оглоблю Си другими глазами, несколько человек набрались смелости и пришли к нему домой, чтобы выяснить, правда это или выдумки. От Старого Си они ничего не добились – тот городил одну сплошную глухомань. А из Оглобли каждое слово приходилось клещами вытягивать, но гости так просто не сдавались, осаждали долгожителя расспросами, засыпали похвалами, и наконец Оглобля неохотно пробурчал, что сам не знает, сколько живет на свете, но императоров на его веку сменилось порядочно, всякого успел насмотреться. Сказал так и велел своему старику укладываться спать. И тут гости явственно услышали, что Оглобля назвал старика щенком – а разве видано, чтобы младшие называли старших щенками?

Мацяосцы не могли остаться равнодушными к пилюле бессмертия. Друг за другом они понесли Оглобле деньги, вино, мясо, чтобы он поделился с ними своим сокровищем. Некоторые приводили жен, потому что Оглобля говорил, что конституция у людей разная, стало быть, и пилюли нужно готовить разные: если у мужчины слабое начало ян, в его пилюлю следует добавить «росу трех вершин» – то есть слюну, млечный сок и сок из тайного места его жены, «напитать ян сгущенным инь», тогда пилюля возымеет действие. Конечно, в приготовлении такая пилюля была куда сложнее обычной, тут требовался особый подход, и Оглобля Си брался за это дело крайне неохотно. Иногда пилюля раз за разом не удавалась, «роса трех вершин», которую приносил покупатель, никуда не годилась, но после долгих и слезных уговоров Оглобля соглашался помочь несчастному и собрать росу вместо него: запирался с его женой в доме, опускал полог и принимался отчаянно скрипеть кроватью. Само собой, сил на все эти упражнения он тратил немало, так что и плату за такую пилюлю требовал больше.

Подобных случаев становилось все больше, и в конце концов люди заподозрили неладное. Сначала женщины, у которых Оглобля брал «росу трех вершин», краснея до самых ушей, поделились друг с другом сомнениями. Скоро и мужчины изменились в лицах, но было уже поздно. А незадолго до того, как в деревню прибыла рабочая группа, один из мацяоских пащенят, подученный матерью, пробрался к дому Си и подслушал, что на самом деле, когда рядом никого нет, Оглобля зовет старика отцом! Стало быть, Оглобля никакой не долгожитель, и пилюли бессмертия у него нет, а отец его специально притворялся внуком, чтобы людей дурачить!

– Мошенник, – уяснив суть дела, кивнул председатель рабочей группы.

– Сколько денег вы ему отнесли? Сколько зерна, сколько женщин? – спросил другой начальник. – Смело рассказывайте, он у нас за все поплатится.

Деревенские кипели от ярости, но когда пришла пора давать показания, начали мяться и вилять. Члены рабочей группы понимали, что дело это щекотливое, пораскинули мозгами и наконец придумали: позвали какого-то грамотея, рассказали ему, что к чему, он взмахнул кистью и сочинил сразу полтора десятка преступлений, в которых обвинялся Оглобля Си: моральное разложение, сговор с помещиками