образованием, а семилетка – полным. Я учился в 4-м классе, когда пришло указание Министерства Образования отменить выпускные экзамены в 4-м классе. Да-да, выпускные! Об этом я упомянул во «Мне 65».

Т.е., я рос как сорняк, мировоззрение формировал себе сам, как манеры и образ жизни. Среди слесарей и грузчиков, а именно там начинал после семилетки, это нормально, всем нам только бы выпить и подраться, но выше уже никак, там интеллигенция, которую мы снизу ненавидим, а она сверху презирает и общением брезгает.

В мое время среди женщин появились «нецелки», т.е., уже побывавшие под мужчинами и потерявшие девственность. Конечно, они были и во времена Ивана Грозного, но те единичные случаи даже не обрели собственного названия, а вот с начала сексуальной революции уже начали делить на целок, к которым стоит приближаться только с целью жениться и построить крепкую советскую семью, и на вот этих, потерявших девственность до женитьбы.

И как бы эти «порченые» не уверяли, что им обещали жениться, а потом обманули, но все равно нарушили железный принцип «ни поцелуя до свадьбы», так что теперь всякий мужчина смотрит, как на законную добычу, которую можно ухватить и вжарить.

Женщины со страхом и надеждой пересказывали друг другу случай, скорее всего ими же и придуманный, как один женился, ночью попытался лишить ее девственности и с ужасом обнаружил, что кто-то успел раньше. Жена замерла в страхе, а он поднялся, взял нож и вернулся к ней. Она закрыл глаза, все, конец, сейчас лезвием по горлу, но он раздвинул ей ноги и сделал надрез на коже, чтобы испачкать кровью простыню, как доказательство для родни и всех гуляющих на свадьбе, что она была девственницей.

Думаю, не только ее репутацию спасал, но и свою, не хочется стать посмешищем, что женился на «порченой», но все равно его поступок считался благородным и передавался по сарафанному радио как вариант обойти неписаный закон, что важнее всех писаных людьми.

Что, шокированы? А это время было, было.

Только в романах современных авторов все женщины того времени свободных нравов и «без обязательств», и в ультракоротких юбочках.

Одна из особенностей, что уже нужна в нашей эпохе, и которой не было раньше: мы должны питаться тем, что нам нужно, а не тем, что хочется.

Поясню: я не только застал, но и немалую часть жизни прожил в эпоху, когда человечество голодало. Постоянно. Неурожаи, засухи, ранние или поздние заморозки, все губило чахлые урожаи, и люди вымирали целыми губерниями. Голод выкашивал не только Поволжье, так это случалось чаще всего, но и на более плодородных землях. И не существовало еще холодильников, чтобы хоть что-то сохранить впрок, не было еще таких логистических цепочек, чтобы продовольствие распределять по страдающим от голода областям.

Но теперь вот при жизни одного поколения все резко изменилось: новые сорта пшеницы, улучшенные торговые пути, на рынках невиданные раньше бананы и прочая экзотика, что вдруг стала такой же обыденной, как картошка.

И вот человек, который все тысячи и сотни тысяч лет голодал, получил доступ к неограниченным запасам еды.

И что случилось? А то, что человек не может противостоять инстинкту накопления запасов в теле, а то вдруг завтра еды не будет, нужно нажраться впрок.

Так вот для человека этой новой эпохи нужно уметь жрать столько, сколько ему нужно по калориям, витаминам и микроэлементам. Жрать просто для удовольствия - моветон. Это свойственно животным и очень слабым людям, что тоже животные.

Раньше, когда мне нужна была информация, я шел в библиотеку и брал нужные мне книги или заказывал их в читальном зале. Т.е., читал то, что нужно мне. Теперь же, просыпаясь и вытаскивая из-под подушки смартфон, сперва смахиваю с экрана все эти рецепты приготовления блюд, а также красочные фото того, что сегодня оденет та или иная поп-дива.

Сейчас, если хочу прочесть новости по инету, сперва долго ставлю дизлайки опять же блюдам и нарядам звезд. Это для того, чтобы подобное не показывали больше. Можно не ставить, тогда вообще задавят массой, и так до чего-то хотя бы чуть стоящего добираться очень долго.

Почему это раздражает, но не раздражает других? Потому что застал время, когда в обществе (любом, хоть советском, хоть западном) было четкое разделение на духовную и кухонную пищу. Духовная, т.е., книги, театр, музыка, наука, изобретения - всячески приветствовалась и поощрялась, а кухонной, единственному, что явно роднит нас с животными, отводилось самое скромное место, да и то лишь потому, что без кухонной не прожить, а вот без духовной не только можно, но сейчас как бы всячески поощряется обществом и всеми социальными сетями.

Существовало выражение "О кухне не говорят", т.е., слишком низменная тема, дескать, мы не животные, чтобы говорить о еде, поговорим о книгах, фильмах, политике, экономике, науке, открытиях, а кухня это для кухарок, даже если они самцы и писают стоя.

В старых домах, я жил как раз в таком, книги вносили через парадную дверь, а еду с базара через черный ход, со двора прямо на кухню, куда с базара несли зелень и молоко.

Разговоры про еду было сродни рейдам в туалет, все это делали, но не говорили, разве что женщины сообщали, что идут попудрить носик, а мужчины выходили покурить. Сейчас же что не фильм, там главная героиня сидит на унитазе, мощно срет и общается по мобильнику, потом вытирает жопу туалетной бумагой, придирчиво смотрит на нее и бросает в корзину.

Напомню, в фильмах той ушедшей эпохи главные герои никогда не ели на экране. Более того, если показывали, как кто-то жрет за столом, мы сразу понимали, что это шпион или предатель. Мы же духовные, коммунизм или Царство Божье, как он назывался в старину, строим! Это я к тому, что церковь на еду смотрит точно так же. От еды отказаться невозможно, но перед едой нужно прочесть особую молитву, а не набрасываться на блюда так, словно мы все демократы, и нам нечего стыдиться, что мы свиньи, нам сегодня дали целый чан ботвиньи!

С молодости слышал выражение "старый пердун", думал, что просто обзывалка, но теперь понял, что да, вот еще совсем не старый, а пердеть приходится чаще и громче. Даже юные девушки, что в молодости едва слышно и так мило пукают, в возрасте, что приходит следом за зрелым, бухают, как из пушки у Букингемского дворца.

Это не мы, это наш организм, в который всажены, как в костюм,