Он так сильно замигал от света, будто ослеп. Глаза у него были красными, явно от ветра; и казалось, что он вот-вот шлепнется в обморок.

— Ваш брат все-таки добрался, — сообщил Ивэн Макей, но я покачала головой.

— Я этого человека не знаю, — ответила я.

— Очень прошу вас, простите за то, что я так к вам ворвался.

Вновь прибывший смотрел то на Ивэна Макея, то на меня, то снова на моего первого гостя. Он, разумеется, принимал нас за парочку, чью идиллию потревожил. Хотя, по моему разумению, в таком случае мы должны были бы сидеть у камина не в простеньком халате и в грязных джинсах и свитере. Кажется, до него это тоже стало доходить. Он помолчал, а потом неуверенно добавил:

— Мою палатку унесло и некоторые вещи тоже. Я пытался их найти, но там так темно, и я забрался прямо в болото. А потом я увидел ваш свет, собрал все, что осталось, и пошел сюда. Можно, я подожду, пока гроза не стихнет и не станет светло? Потом попытаюсь найти свои вещи?

— Ну, конечно, — радушно ответил Ивэн Макей прежде, чем я успела произнести хоть слово. Я изумленно посмотрела на него, но он меня проигнорировал. — Входите и разоблачайтесь. Просто кошмар, правда? Мы как раз пьем горячие напитки. Присоединитесь?

— Спасибо. Вы так добры. С удовольствием. — Говоря, он снимал с себя мокрую одежду, и брошенный на меня взгляд ясно давал понять, кто именно должен поторопиться и приготовить ему горячий напиток.

Тут я обрела голос и одарила Ивэна холодным взглядом.

— Если вы тут хозяин, вы и готовьте. Где находится чайник, вам известно.

Новый гость удивился, но Ивэн даже глазом не моргнул. Он даже улыбнулся.

— Конечно.

Потом обратился к другому:

— Меня зовут Макей, между прочим, а это Роза Фенимор. Если хотите, могу предложить вам кофе, но думаю, вам не повредит кое-что покрепче.

— Все равно. Кофе — это отлично. Спасибо. Вы так добры. — Швырнув свои вещи на стул около двери, он подошел к камину и протянул руки к огню. — Меня зовут Парсонс. Джон Парсонс.

Объяснял он это двери сушильни, где Ивэн наливал в чайник воду. Он, безусловно, все еще принимал нас за пару, отдыхающую вместе. И его беспокойство по поводу своего вторжения приняло форму полного меня игнорирования.

Я же пребывала в недоумении: чего ради Ивэн Макей, приняв на себя роль хозяина, так изощрялся, чтобы ему поверили. И причины этому я не находила. Может быть, простое мужское тщеславие. Обнаруженный в отдаленном коттедже наедине с девицей, чей брат как-то охарактеризовал ее, как «хотя и училка из Кембриджа, но, когда захочет, то девочка — пальчики оближешь», специально ли он вводил в заблуждение вновь прибывшего? Или же у него появилась надежда, что таким образом он сумеет остаться здесь на ночь, а от другого отделаться вот таким способом? Мое собственное тщеславие, каким бы оно ни было, отказывалось принять обе эти версии: в подобном одеянии, да еще встрепанная, вряд ли я в состоянии очаровать первого встречного мужчину.

— Молоко, сахар? — Ивэн, рачительный хозяин, наливал кипяток.

Мистер Парсонс повернулся спиной к огню — вечно эти мужчины занимают лучшие места.

— Да. И то, и другое, спасибо.

Приняв дымящуюся кружку из рук Макея, он вновь обратился к нему, все так же не обращая внимания на меня.

— Вы здесь отдыхаете или живете?

Ивэн Макей бросил на меня быстрый взгляд и снова занял позицию у камина. Взгляд у него был чуточку виноватым. По-моему. Если он принял решение соревноваться со мной в тщеславии, это было бессмысленно. Неужели, он полагал, что я вступлю в его игру? Исключительно из чистого любопытства я попридержала язык и стала ожидать продолжения.

Протянув ногу к камину, он стал ворошить ею торф.

— Я жил здесь раньше. Тут я вырос. Но в данный момент я, как и вы, заброшен сюда бурей. Мисс Фенимор и мне предоставила укрытие.

— Да что вы? Понятно.

Наконец мистер Парсонс удостоил и меня своим вниманием. Встретившись с моим ироничным взглядом, он смутился.

— Э… мисс Эр, вы очень любезны. Прямо-таки вторжение. Простите меня за беспокойство.

— Забудьте об этом. И где же вы разбили свой лагерь, мистер Эр?

И тут же испугалась, что зашла слишком далеко. В серых глазах, изучавших меня сквозь пар от кофе, что-то блеснуло… возможно, удивление. С таким же успехом это могло быть и раздражение. Джона Парсонса, настоящего мужчину, преспокойно дразнит пустое место.

Затем он успокоился и тихо ответил:

— На мачере. Но из-за ветра там тоже опасно. — Потом обратился к Ивэну? — Вы тоже потеряли палатку?

— Нет. У меня судно. Я привязал его в бухте к западу отсюда. Как раз за мысом.

Я поинтересовалась:

— Неужели с мачера виден свет в коттедже?

Явно смутившись, мистер Парсонс отвернулся и поставил кружку на каминную полку.

— Сомневаюсь. Но, когда я его заметил, я как раз пробивал себе путь по дороге. А что?

— Просто поинтересовалась.

— А где именно на мачере? — спросил Ивэн. — Там же очень открытое место, совсем непригодное для лагеря. Или вы устроились прямо рядом с Домом?

— Каким домом?

— Местные… мы… называем его Большим Домом. Или просто Домом. Тот, что напротив острова с развалинами.

— А, ну да. Конечно. Дом Хэмилтонов?

— Именно. Старая миссис Хэмилтон, которая там жила, недавно умерла, поэтому теперь там пусто. Значит, вы его знаете? А прежде вы бывали на Мойле?

— Да, давно, еще будучи студентом.

— Интересно… — Во время разговора Ивэн Макей не сводил с другого глаз. Внезапно он спросил:

— А мы раньше не встречались? Я все думаю, может, я вас знаю?

— Может быть. Хотя не думаю.

— Так что же вас заставило сюда вернуться?

— Я геолог.

Мистер Парсонс безмятежно глотал кофе. Добавку из фляги Ивэна он принял.

— Мне захотелось кое-что тут проверить еще раз, и я решил, что было бы занятно провести отпуск в этих местах. Хочу обосноваться на острове с развалинами. Там чистая интрузия, с фрагментами гранатового перидота, хотя на северо-западе скалы труднодоступны. Но вам это не интересно…

Меня-то этот разговор давно перестал интересовать. Мне очень хотелось спать. С того места, где я сидела, часы на камине были не видны. Я поднялась, чтобы посмотреть, который час, и что-то привлекло мое внимание. За часами были заткнуты какие-то бумаги; возможно, старые письма и счета, забытые, по всей видимости, прежними съемщиками. Но был отчетливо виден напечатанный на машинке адрес: