к нему подбородком, я смотрю на его безмятежное лицо. Во сне морщинки на его лбу стали едва заметными, больше напоминая легкие складки, чем глубокие борозды, к которым я привыкла. Его борода теперь аккуратно сбрита, в отличие от прежнего беспорядочного вида. Но его волосы в беспорядке. Губы такие же темно-розовые, как и всегда, слегка припухлые, и выглядят такими манящими для поцелуев. Проводя пальцами по его груди, я нежно касаюсь большим пальцем его нижней губы. Это вызывает у него улыбку, и его тело напрягается, потягиваясь.

— Доброе утро, — говорит он, крепко сжимая мою руку и притягивая меня ближе.

— Доброе утро, — шепчу я в ответ, боясь, что если заговорю громче, то разрушу это ощущение блаженства. От обыденности происходящего, от того, что я просыпаюсь в постели в объятиях Райкера, словно реальности не существует, к горлу подкатывает ком. Я прячу голову у него на груди, глубоко дыша и желая вернуться туда, где нет никаких стен вокруг.

Потянувшись ко мне, он приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на него. И затем он целует меня с грубой нежностью, от которой глубоко внутри меня разливается тепло. Он медленно целует меня, одновременно лениво и требовательно. Его рука, обхватывающая меня, притягивает меня ближе, прижимаясь своей твердостью к основанию моего живота.

А потом он просто обнимает меня.

Я позволяю себе задуматься о том, что было бы, если бы мы встретились в другое время. Обратил бы он на меня внимание? Обратила бы я на него внимание? Были бы мы все еще в объятиях друг друга?

Я предполагаю, что он старше меня. Трудно сказать наверняка. В его чертах есть что-то суровое, но оно исчезает, когда он улыбается. Возможно, когда он посмотрел бы на меня, то увидел бы просто девушку. А если бы я посмотрела на него, то увидела бы мужчину с растрепанной бородой и без тени внутренних конфликтов в глазах.

Я осознаю, что моё влечение к нему вызвано напряжённостью моей ситуации, и я постоянно напоминаю себе об этом. Но это не меняет того, что я чувствую прямо сейчас, находясь в его объятиях. Это не меняет того, что моё сердце колотится, а желание сжимается, когда я думаю о нём. Или того, что он одновременно является моим спасителем и моим мучителем.

Или того факта, что я хочу его.

Мне любопытно, чем он занимается, когда меня нет рядом. Что он делал до меня? Но я не хочу задавать эти вопросы, потому что это означало бы вторгнуться в его личное пространство, а сейчас я не готова к этому. Я наслаждаюсь своей наивностью. Я в восторге от своего особого вида незнания. Какая-то часть меня, доверчивая и наивная, удивляется, как я раньше не замечала этого. Как я могла не видеть его совершенства?

Его руки начинают массировать мою спину, двигаясь по моему телу так, словно он знает каждый его дюйм. И я думаю, что так оно и есть. Никогда прежде мужчина не понимал меня так, как Райкер. Никогда прежде ни один мужчина не вызывал у меня таких чувств, как он. Я не опытна в отношениях с мужчинами. Томас, мой единственный парень, думал, что слова «запрыгивай» были прелюдией.

Просунув руки под него, я обнимаю его за плечи, крепко прижимаясь к нему. Я боюсь, что он может внезапно исчезнуть, боюсь проснуться и обнаружить, что всё это лишь сон. И все не так.

Его руки нежно скользят по моей спине, обхватывают ягодицы и притягивают меня ближе. Мне приходится отпустить его и слегка приподняться, чтобы встретиться с ним взглядом. Он целует меня один раз, затем второй. Затем наклоняет голову и, взяв мою грудь в рот, начинает ласкать нежную кожу языком. Волны желания накрывают меня, и из моего горла вырывается стон.

Его внимание перемещается на другую грудь, и его язык нежно обвивается вокруг соска снова и снова, пока это ощущение не заставляет мои пальцы ног подгибаться. Я прижимаюсь к нему, почти сжимая его в объятиях.

Обхватив меня за бока, он толкает меня вверх и назад, и его член упирается в основание моего тела. Я уже мокрая, и он закатывает глаза, когда я скольжу по нему. Его член гордо возвышается, блестя от моей влаги. Он поглаживает себя раз, другой, прежде чем двинуться и войти в меня.

Наполненность им вызывает у меня трепет. Я делаю глубокий вдох, опускаясь на него, выгибаясь и цепляясь за него, когда он начинает двигаться. Мы лежим так, покачиваясь взад-вперед, наши тела так тесно прижаты друг к другу, что я не могу различить, где заканчивается он и начинаюсь я.

Но вот экстаз становится слишком сильным, и я вскрикиваю, впиваясь зубами в его плечо. Я знаю, что вспышка боли заставит его сдаться.

— О, черт, — шипит он, крепко обнимая меня, не в силах пошевелиться, пока его тело пульсирует внутри меня.

Я чувствую его толчки и конвульсии, когда он достигает кульминации. И лишь когда он вновь замирает, я двигаюсь, прижимаясь губами к его губам, прежде чем снова навалиться на него сверху.

Мы остаемся в таком положении, он внутри меня, а я прижимаюсь к нему всем телом, пока солнечный луч ползет по полу. Мы оба молчим, ни один из нас не желает столкнуться с реальностью того, что мы только что совершили. И только когда солнечный луч достигает середины комнаты, он снова приходит в движение, отстраняясь и поднимаясь на ноги. Он широко потягивается, его мышцы перекатываются под кожей, заставляя татуировки танцевать.

— Мне не следовало этого делать. Я не должен был подвергать тебя риску. Врач сказал, что инъекция начнёт действовать только через семь дней.

Так вот что это было. Контрацепция. Хотя я понимаю, что должна волноваться, я не испытываю никаких чувств. Мне всё равно. В этот момент я готова ухватиться за любой шанс на счастье, который только смогу найти. Думать о будущем, о том, что должно произойти, просто слишком болезненно.

Райкер осторожно смотрит на меня.

— Мне очень жаль. Это было эгоистично и глупо с моей стороны. Мне следовало бы знать лучше. Я вызову врача. — Он проводит рукой по волосам. — Мне не следовало…

— Прошло уже шесть дней. — Я не хочу даже думать об этом. — Всё будет хорошо.

Райкер вздыхает.

— Хочешь кофе? — Спрашивает он так обыденно, так просто и естественно.

— Кофе? Я бы отдала всё за чашку кофе. — От одной мысли о нём у меня во рту скапливается слюна.

Подняв джинсы, которые я