нее. А я очередной раз тогда убедилась: если есть любвь в семье, то разногласия преодолеть можно.

— Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя, — смиренно парирует Женька, на что отец Федор кивает:

— Да я за тобой, матушка, в рай не угонюсь.

— Поднажмешь — угонишься, — кокетливо подбадривает Женька своего мужа.

Дальше мы едем молча. Егорку укачало, он спит, а Вера смотрит какой-то мультик в телефоне. Надо будет связаться со школой… О боже. Ни одной мысли что делать дальше. Может и правда начать с адвоката? Я же в жизни практически ни в чем не разбираюсь. Досидела в декрете что одичала.

Мы сворачиваем с трассы на двухполосную дорогу, потом въезжаем в какой-то поселок. Значит тут живет добрая тетя Зина?

— Жень, — произношу едва слышно, — расскажи про эту женщину, к которой мы едем…

Оглядываюсь на детей. Ну я и мать! Слабачка! Не смогла отстоять квартиру, не хватило сил выгнать любовницу мужа. Самой от себя противно.

— Короче, — Женька поворачивается ко мне, — Это бывшая прихожанка нашего храма, а потом она переехала из города в поселок. Но до сих пор нам помогает. Она богатая, понимаешь?

— Матушка, ты что-то все про деньги, да про деньги… — замечает отец Федор, не отвлекаясь от дороги.

— Слов из песни не выкинешь, — отрезает подруга, — но батюшка прав, тут это не главное.

— А что главное? — замираю. Неужели подвох какой?

— Одинокая она очень женщина. У нее такое несчастье случилось, сын с женой в аварии погибли, а деток не оставили. Сама она вдова.

— Кошмар какой… — история тети Зины расстраивает, хотя и так настроение хуже некуда.

— Ага, — кивает Женька, — Она вообще женщина сложная, но не сравнить с твоими мамой и свекровью, это уж точно. В итоге она одна осталась на старости лет считай. И мы как рассказали про тебя, она попросила чтобы тебя к ней привезли, с детьми, говорит одной тяжело ей морально… Но мы сказали что ты очень хорошая.

— Спасибо.

Автомобиль подъезжает к высоченным воротам, которые тут же не спеша открываются. Участок освещен фонарями, он сравнительно небольшой, а вот дом — двухэтажный, красивый. Мне страшно. Как долго эта скучающая женщина меня вытерпит? Как скоро мы все ей надоедим? Егорка ох какой непростой. А как с ним по больницам ездить? Хотя автобусы тут должны ходить.

— Ты не бойся, Вик, нормальная она, — шепчет Женька, и в этот момент автомобиль останавливается. Пока я бужу Егорку, который тут же начинает хныкать, отец Федор выходит из машины и направляется видимо к этой самой тете Зине. Она стоит, завернувшись в шаль, невысокая, с собранными назад волосами. Темно, поэтому лица не разобрать.

— Вера, выходи, — киваю дочери. Та бодро запихивает телефон в кармашек своей блестящей ветровки и выскаивает. А дальше уже и мы с Егором. Я сразу беру его на руки, чтобы успокоить.

Как только мы выходим из машины, тетя Зина приближается, и я замечаю, что, вопреки представлениям, женщина она вовсе не старая. Лет пятидесяти, не больше. И ее лицо тонкое, выразительное, скуластое.

— Здравствуйте, — киваю, растерянно улыбаясь. Скользнув по мне взглядом, она кивает в сторону дома:

— Маленький устал, тяжелый день, идемте скорей.

Ее движения немного суетливые, и мне приходит в голову что она волнуется не меньше меня. Интересно, кем она работала всю жизнь? У тети Зины длинные пальцы, изящные руки. Явно же не полы мыла.

Мы заходим все вместе в дом. Женя права — тетя Зина вряд ли бедствует. Просторный холл, подобранная со вкусом мебель, приглушенные цвета.

— Не разувайтесь, идемте дальше. Сначала чай. А вот туалет, тут, направо. И ванная.

— Вер, пошли в туалет, — обращаюсь к дочери, которая, как вижу, тоже устала. Идет, а при этом клюет носом. У нас у троих не осталось после сегодняшнего дня ничего: ни злости, ни обиды. Только одна большая усталость.

Когда мы выходим из туалета, на столе на кухне стоят чашки, чайник, тарелка с бутербродами. Однако Женя, решив что свою миссию выполнила, пожинает руки тете Зине и, улыбаясь, скороговоркой произносит:

— Спасибо огромное, нет, мы поехали.

— Ну может чай? — мученически восклицает тетя Зина, на что подруга мотает головой:

— Время десять, а у мужа с утра служба. Батюшка отдохнуть должен.

— Ну да, конечно, — кивает, а Женя, подмигнув мне, весело произносит:

— Мы поехали, а ты не унывай, Вика. Мы что-нибудь обязательно придумаем!

Глава 10. Максим

Табор покидает квартиру часов восемь, унося с собой баулы, сумки, рыбок с аквариумом. Причем смотрят на меня так будто я последняя сволочь на этой планете. И как я жил с Викой все эти годы? Загадка.

Как только дверь захлопывается, начинает пиликать мой телефон. Мама. Обычно она не звонит так поздно. Получается Вика уже успела ей нажаловаться. Кто бы сомневался! Пялюсь на экран, не зная, брать ли трубку, пока Марина, закатив глаза, не произносит:

— Да ответь уже! И так голова болит!

Денек конечно выдался… Понимаю Марину. Сходила на свидание к любимому человеку. Однако трубку все-таки стоит взять.

— Привет, мам, — стараюсь говорить как ни в чем ни бывало, до последнего надеясь, что Вика не донесла о Марине. Но увы. Надо же как-то нагадить на прощание!

— Поясни пожалуйста, на каком основании ты выгнал жену с детьми и привел какую-то проститутку в дом? Мачо себя почувствовал? — мама предпочитает не подбирать выражения. Всегда прямолинейная и всегда права. Но сейчас, когда она готова рвать и метать, лучше с ней не спорить.

— Мам, не переживай… Марина тебе понравится, она очень хорошая девушка, — понимаю, что динамик звучит предательски громко, и любимая все прекрасно слышит. Однако ее лицо непроницаемо.

— Понравится? Ты совсем ополоумел? — явный смешок. Интересно почему меня всегда пытались унизить? Я много лет преподаватель в ВУЗе, у меня научная степень. А мама что в десять лет, что в тридцать ко мне относится одинаково.

— Марина — декан факультета, кандидат наук, — начинаю перечислять регалии любимой, но на маму это не производит никакого впечатления. Хотя она всегда говорила что Вика тупая и что ей это очень не нравится.

— Мне плевать на твою Марину. Ты,