Я сглотнула и затаила дыхание.

— Прикину на глазок, — промурлыкал господин Джай и неожиданно подмигнул мне.

Ну да, он держал меня на руках в купальнях и прекрасно представляет себе мой вес. Но говорить об этом вслух не стал, за что ему огромное спасибо.

— Собирайся, пташка. Утром выезжаем, — посоветовал демон. — Много не бери, повозка будет загружена товаром, а лошадей всего две.

Мне оставалось лишь кивнуть.

Надо было бы что-то сказать. Но что? Благодарить за оказанную честь? Я не чувствую в себе благодарности за то, что меня купили как мешок с чаем. Попросить не забирать меня? Глупо. Демоны никогда не отказываются от своих желаний.

Наверное, их целеустремленности стоит позавидовать и брать с них пример. Но прямо сейчас у меня не получалось восхищаться моим новым хозяином.

Только молча ненавидеть.

За что он так со мной?

Я же просила всего лишь не выдавать меня. Помочь. А не купить!

— Зачем я вам? — прошептала одними губами.

Но демон услышал.

По красивым, четко очерченным губам скользнул влажный язык.

— Ты мне понравилась. А я всегда получаю то, что хочу! — заявил господин Джай.

Почему-то я ему не поверила.

Не до конца.

Возможно, он меня возжелал. Ну, лег бы со мной ночью. Отец бы, скорее всего, возражать не стал. Все равно я собиралась остаться в семье старой девой, до конца жизни. Какая разница — порчена я или нет?

Наказали бы потом за разврат и забыли.

Но демон меня купил.

Зачем?

Следом за отцом поднялась Матушка Кин.

— Пойдем, милая. У меня есть для тебя кое-что на прощание, — ласково позвала она.

У меня похолодели руки.

Ее тон не обещал ничего приятного.

А демон, не подозревая дурного, одобрительно кивнул.

— Да, оденьте мою пташку потеплее. Дорога впереди долгая и сложная, — посоветовал он и залпом допил остывший чай.

Встать сама я не смогла. Помогли подоспевшие служанки и чуть ли не волоком вынесли из зала.

Свежий вечерний воздух немного привел в чувство. Достаточно, чтобы осознать, что тащат меня не в ту сторону.

— Моя комната там, — вяло кивнула я в сторону флигеля для прислуги.

— Приказ госпожи, — лаконично и, как мне показалось, с сочувствием отозвалась одна из девушек.

Идти расхотелось еще сильнее, но что поделать?

Следом за нами неумолимо двигалась Матушка Кин в сопровождении остальных служанок. Сбежать не выйдет. И потом — куда? В другой ситуации можно было бы попробовать скрыться в горах, а когда гость уедет — выбраться из убежища и молить о прощении. Выпороли бы и забыли.

Но это же демон! Он если что решил, не отступится. Да и отец заключил сделку, пусть и устную. Воспротивиться его воле значит опорочить честь семьи.

Однако не попытаться я не могла.

— Прошу, не отдавайте меня! — взмолилась, неловко выворачивая шею, чтобы взглянуть на хозяйку дома.

— Молчи и не позорь нас! — отрывисто приказала та.

Помощницы подхватили мое обмякшее тело под локти и понесли чуть ли не бегом в женский флигель.

Первое что сделала Матушка Кин, стоило нам оказаться в ее покоях — коротко, без замаха ударила меня по лицу.

— Не смей возражать, сопротивляться или пытаться сбежать! — прошипела она. — Лучше вообще молчи. И подчиняйся господину Джаю. Тебе повезло, может, еще наложницей сделает… если выживешь, конечно.

— У демонов нет наложниц, — неуверенно возразила я, за что снова получила хлесткую оплеуху.

— Значит, будешь тем, кем должна была стать давно. Бесправной постельной грелкой! — с нескрываемым злорадством констатировала Матушка Кин и повернулась к старшей служанке. — Приготовь ей приданое. Не слишком роскошное, но чтобы не пошли дурные слухи. Пару ваз, ткани — лиловый шелк, что господин привез с юга, как раз подойдет. Терпеть не могу этот оттенок.

— Зачем мне приданое? — пробормотала я распухшими губами.

Прекрасно понимала, что нарываюсь на очередной удар, но остановиться не могла. Меня обуяло какое-то нездоровое возбуждение. Словно пузырьки в перебродившем соке, они щекотали изнутри, заставляя поступать неразумно и говорить лишнее.

Вообще, в нынешнем положении что угодно говорить — лишнее. Но смолчать было выше моих сил.

Как ни странно, Матушка Кин сдержалась. Сложила руки, спрятав узкие ухоженные пальцы в рукавах, и подошла ко мне вплотную, так что наши одеяния соприкоснулись.

— Ты мерзкая тварь, приблудное отродье, испортившее репутацию нашему роду, — с ласковой улыбкой сообщила она. — Я только счастлива сбыть тебя хоть дикому нагу, лишь бы от тебя наконец избавиться. Но при этом мы должны соблюдать приличия. Нельзя продать дочь благородной семьи в рабыни, если с ее отцом все в порядке, а дом процветает. Зато выдать замуж — запросто. Господин Джай не уточнял, для чего ты ему. Значит, будем считать это помолвкой. Такая честь, демон из высокого рода соизволил обратить внимание на Седьмую госпожу!

Последние слова Матушка Кин буквально выплюнула, брызнув слюной мне в лицо.

Я кусала щеку изнутри, чтобы не разреветься. Пряный вкус крови заполнил рот.

Если раньше я могла еще питать какие-то иллюзии на предмет возвращения домой, то теперь они разбились вдребезги.

Меня не примут.

Даже если выживу.

Если демон со мной наиграется и отпустит.

Я стану порченым товаром.

Никто не возьмет замуж, а семья тем более не пустит на порог, чтобы избежать осуждения.

Пожалуй, продажа в рабыни была бы предпочтительнее. Тогда семейство Кин не имело бы ко мне больше отношения. Я смогла бы работать в саду, на какой-нибудь другой плантации. Да, любой возжелавший меня мужчина имел бы право завалить меня прямо там, на земле под кустом. Но будем честны — кому я нужна такая страшная?

Демону разве что…

А сейчас я представляю дом Кин. И обязана соблюдать правила и традиции.

То есть угождать своему новому господину, как он того пожелает.

До самой своей смерти.

Соблазн повалиться в ноги Матушке и молить о снисхождении был велик. Но я сдержалась.

Она не поддастся на уговоры. Насладится моим унижением, а потом вдвойне радостно отправит меня к господину Джаю. Ну уж нет, я не доставлю ей такого удовольствия!

— Позволите собрать вещи? — выдавила я, пошевелив руками.

Служанки осторожно отпустили меня, удостоверяясь что я могу держаться на ногах сама, чем подтвердили мою догадку. Теперь, когда я обречена на скорую гибель, в них проснулось сострадание.

Вовремя они, конечно.

— Отправь с ней трех рабынь,