что периодические недопонимания и расхождения во взглядах, судя по дневниковым записям Гладкова, происходили между Штоком, Гладковым и Арбузовым – друзьями, но и соперниками, в хорошем смысле, ещё в конце тридцатых.

Исай Кузнецов, знакомый с Исидором со студийных лет, с тридцатых годов, должен был, конечно, об этом знать, а также, с другой стороны, прежде чем публиковать свои домыслы, еще раз вспомнить о постоянной поддержке, оказанной ему со стороны И. Ш.

«Он хорошо относился к нам с Заком, – писал Исай в своих воспоминаниях, напечатанных уже после смерти Исидора. – Ему нравились наши “Два цвета”, он напечатал их в своем сборнике “Театральная Москва”, дал рекомендацию в Союз писателей». То есть Исидор Владимирович Шток брал на себя ответственность, использовал свои незначительные начальственные возможности для дружеской и профессиональной поддержки.

Тогда не совсем понятно, зачем нужны «компилированные воспоминания» Исая Кузнецова, далекие от правды. После ухода драматурга хорошее, к сожалению, отошло на второй план или стерлось из памяти ИК, появились слова, бросающие тень на доброе имя Исидора.

В действительности «Ася» и «Дора», как они называли друг друга – Арбузов и Шток, достойные, блестящие люди. Студийная дружба в тридцатые, сороковые и пятидесятые – верность и поддержка. По воспоминаниям первой жены Арбузова, Анны Богачёвой, в 43-м году в шестиметровой комнате, снимаемой Арбузовыми на улице Горького, где росла четырехлетняя дочка Варя с вечно меняющимися няньками, Шток соорудил объявление: «В этом доме всегда требуется домработница». Близкие, верные друзья, они могли подставить плечо друг другу.

Сидя в ресторане ЦДЛ или на трибуне стадиона «Динамо» вместе с А. Старостиным, «болели футболом». «Спартак» занимал далеко не последнее место в их многолетней дружбе, а обаяние АП всегда цементировало отношения. В семидесятые я ни разу не слышал от «Доры» плохого слова в адрес Арбузова. Уверен, что и он тяжело переживал разрыв, памятуя их прекрасную совместную, творческую жизнь.

История с рукописным экземпляром «Поэмы без героя» А. А. Ахматовой

В пятидесятые годы, когда семья Штоков еще обитала в двухкомнатной квартире дома (барака) на Беговой улице, построенного пленными немцами, одной из постоянных фигур за штоковским столом была поэт Мария Сергеевна Петровых, близкая подруга А. А. Ахматовой. Ее творчество высоко ценили Мандельштам и Пастернак. Стихотворение М. Петровых «Назначь мне свиданье на этом свете» Ахматова считала одним из шедевров русской лирики XX века.

Находясь в эвакуации Ташкенте, будучи соседями по общежитию писателей по улице Карла Маркса, Исидор и его первая жена Ольга Романовна помогали Ахматовой чем могли в трудном быту. Со слов Лидии Чуковской, «ИВ, весельчак и остроумец, развлекал Анну Андреевну своими каламбурами». Исидор Шток стал одним из тех, кому посчастливилось услышать первые редакции «Поэмы» из уст самой Ахматовой. А. А. тепло и внимательно отнеслась к творчеству Исидора, сделав свои замечания по поводу пьесы «Осада Лейдена» – аллегорического изображения осады Ленинграда.

Когда Штоки уезжали в Полярное, Ахматова сделала им драгоценный подарок: собственноручно переписанный экземпляр «Поэмы без героя» 1942 года1.

«Поэма без героя» Анны Ахматовой. Подарок Исидору Штоку

Л. Чуковская в своих «Ташкентских тетрадях» не скрывает обиды по поводу того, что не ей первой была подарена поэма, уже читавшаяся знакомым и обсуждаемая в литературно-художественных кругах Ташкента:

22 декабря 1941 года. «…Я ушла, сердитая – не за неистовую речь, а за то, что она никак не дает мне переписать поэму, хотя и понимает, что это необходимо»2. 8 января 1942 года: «…она предложила, что сама перепишет поэму и отдаст мне экземпляр на сохранение»3.

Автограф Анны Ахматовой

12 апреля 1942 года. «Штоки уже укладываются. Оказалось, что NN дарит им экземпляр поэмы… Я очень люблю Исидора Владимировича, но очень обиделась и огорчилась. Я уже три месяца умоляю NN переписать мне поэму, принесла ей для этого тетрадь, чернила; она обещала ко дню рождения – и вот – Штокам. Разумеется, надо было молчать, как я уже четыре года молчу в подобных случаях, но я не сдержалась. NN сначала ласково оправдывалась, а потом сказала очень зло:

– Не беспокойтесь, умру – все Вам достанется. Вы душеприказчик4».

На мой взгляд, Лидия Чуковская не смогла до конца простить эту историю Штоку. Ревность победила… родились небылицы.

В нашей семье как бесценная реликвия хранится отпечатанная на машинке рукопись «Поэма без героя», подаренная ИВШ Анной Андреевной Ахматовой с ее посвящением и авторскими пометками в 1955 году (поздняя и полная редакция).

Конец августа 1980 года, у Исидора предынфарктное состояние. По российской традиции «скорая помощь» приехала по адресу: ул. Павленко, 5 нескоро, пациента попросили самому (раз может ходить, а лестница очень узкая) спуститься вниз… Клиника, реанимация… 17 сентября его не стало.

Когда кто-нибудь из детей, а теперь и внуков, говорит что-нибудь по-настоящему смешное и интеллигентное одновременно, то мне кажется, наследственное чувство юмора существует… и оно, конечно, в них от автора «Божественной комедии».

Андрей Старостин: «Всё потеряно, кроме чести!»

О футболе, и не только о нем

«На протяжении многих десятилетий, связывающих меня с футболом, я неисчислимое количество раз пытался ответить на вопрос: в чем же притягательность этого кожаного кудесника – футбольного мяча? Увы, сколько-нибудь убедительного ответа так и не находил. И сейчас не знаю, в чем его магнетизм» – так начинает одну из своих книг, «Встречи на футбольной орбите», изданную в 1978 году, ее автор Андрей Петрович Старостин.

С продуктами питания в стране, мягко говоря, были трудности. На этом фоне футбол становится для людей чуть ли не единственным способом свободно выплеснуть эмоции, получить положительный заряд энергии, болея за любимую команду. Искренне выражать свои чувства, приходя на стадион, среди себе подобных, погружаясь в атмосферу матча, забыть о насущных проблемах, о трудностях повседневной жизни. Болельщики становились на время участниками футбольной схватки, всячески поддерживая любимую команду. После матча начинались бесконечные споры, болельщики отстаивали свое видение игры, с горячностью доказывали свою правоту. В тридцатые были запрещены любые дискуссии, ставившие под сомнение партийный курс. Дозволялись только поддержка, восхваления и одобрение любых комсомольско-партийных решений. В стране один за одним шли политические процессы, «чистки» и посадки. За каждое слово, за анекдот можно было схлопотать тюремный срок.

Капитан «Спартака» Андрей Старостин обменивается вымпелом с капитаном команды «Славич». София, 1940

Об этом времени существует байка. В лагере, на лесоповале, беседуют два