такому же сопливому мальчишке, который был ненавистен ему одним тем, что выжил он, а не его мать. И вот Поттер в Больничном крыле — побитый и утративший то, что придавало смысл всему, по мнению Северуса, — без магии. И это было хуже, чем смерть. Много хуже. Почему ему было не плевать? Он и сам не мог сказать.

Может, потому, что на Поттера мальчишка похож был весьма опосредованно: вроде все черты те, но вместе с тем… нет, не он. И светло-серые глаза, то немного отливающие зеленоватым, то голубым, никого ему не напоминали и не бередили старую рану — все, что осталось от его сердца.

Северус не выдержал, чтобы не посетить Больничное крыло, когда Поттер очнулся — благо тому всегда требовались свежие зелья, и понял, что тот боится буквально всего и явно старается подольститься к Помфри. А вот ответов на свои вопросы он получить не смог — мальчишка то ли талантливо симулировал амнезию, то ли действительно не помнил ничего.

Лезть в мозги ребенку после такой травмы, да при утрате магии — настолько сволочью Снейп все же не был. Если Поттеру плохо помогали зелья и совсем не помогала магия, то подобное вмешательство могло стать фатальным. Нет уж, хватит с него смертей по его вине.

Этими мыслями, кроме последней, конечно, он не без труда, но все же поделился с Минервой — с ней оказалось возможным даже перейти на «ты», и довольно быстро. Особенно после ее разговора с Дамблдором, которым та была крайне недовольна, а Северус понял, что совершенно зря ее недооценивал. И они решили искать ответы сами.

И прежде всего отправились, конечно же, на Тисовую улицу, дом четыре. Там им пришлось поделить работу: Снейп просматривал воспоминания Дурслей-старших, а МакГонагалл пришлось приложить все усилия, чтоб он их не убил. Работа для обоих была трудной и напряженной, счастье еще, что Дадли был на учебе — он уехал в свою частную школу и появлялся дома только на выходные.

— А ведь я говорила ему, что эти магглы просто ужасны! И не потому, что это магглы, а… — МакГонагалл взмахнула рукой, потому что подобрать слова для вопиющего безобразия, каким она считала поведение Дурслей, не смогла.

Снейп молчал, понимая, что если он сейчас откроет рот, из него вылетит либо Круцио, либо Авада Кедавра, либо что-то куда больше приличествующее коуквортским подворотням, что Минерва просто не поймет. А то еще попросит истолкование, дочь пастора.

Странным образом эти размышления помогли ему выпустить пар без разрушительных последствий. А потом Минерва предположила, что его неважный вид и, видимо, самочувствие в последние годы как-то связано с клятвой, что он дал, и в очередной раз посетовала на Альбуса — ведь как он мог такое допустить? У нее в голове это не укладывалось, а потому пришла идея — а действительно ли Северус поклялся?

Произнесенное ею заклинание проявления клятвы вогнало их обоих в тихий ступор: на руках у Северуса не оказалось ровным счетом ничего — только левое предплечье дало знать о себе, задергав болью, словно нарыв.

— Как? — только и смог он произнести.

— Выходит, Альбус доверял тебе куда больше, чем хотел показать, — Минерва тоже была удивлена. — Но может… голова не болит?

— Нет, — выдохнул Северус. — Да, это значит, что это не ментальная закладка. Но почему?

— А может быть, ты просто поверил тому, во что, сам не сознавая, хотел верить?

— Я?!

— Альбус умеет быть убедительным.

— Вы правы… Какой же я идиот…

— Теперь ты сбежишь из школы?

Северус во все глаза уставился на Минерву — она, в свою очередь, всматривалась в его лицо очень внимательно и медленно произнесла:

— Эта мысль не вызывает у тебя отторжения?

Он медленно покачал головой, все еще в шоке от того, его, оказывается, просто убедили, а он уже сам повязал себя по рукам и ногам. Совершенно самостоятельно. А значит, сам за это отвечает.

— И что теперь? — спросила Минерва.

— Я… — Северус сглотнул, — все равно в долгу. Перед вами, потому что вы открыли мне глаза… И, как ни странно, перед Поттером. Если бы не то, что случилось, все бы катилось, как катилось, и я даже подумать бы не мог…

— Ты так торопишься возложить на себя новое ярмо?

— Нет. Не знаю. В любом случае мы же с вами решили, что будем делать.

— Ты до сих пор желаешь обеспечить Гарри тем, что необходимо?

— Я хочу попробовать вернуть ему магию.

— Я с тобой, и это не обсуждается. Но и Альбус говорит, что хочет того же.

— Значит, нам всем пока по пути? Ф-фу, — он резко выдохнул. — Так странно это сознавать. Вот только боюсь, что если наши усилия увенчаются успехом, Поттеру не позавидуешь.

— Но что делать тогда?

— Помочь ему адаптироваться в маггловском мире. Дать доступ в сейф, перевести достаточно средств для учебы в средней школе и следить, как он будет себя чувствовать. Потом, если Альбус откажется от него, как от Избранного, тогда…

— А не может быть поздно?

— Думаю, лучше поздно, чем никогда. Но проверить этот момент, конечно, не помешает. Беда в другом — в маггловском мире, как я понял, у Поттера нет других родственников, а до совершеннолетия ему еще семь лет. Да, у магглов это восемнадцать. И мне тут точно нечего предложить.

— Хорошо, я поищу… А может быть, ты поработаешь с Дурслями?

— Вы действительно предлагаете мне сделать ментальные закладки магглам в обход Службы контроля за Статутом?

— Какой Статут, если в этой семье одинна… десять лет жил маленький волшебник?

— Который в результате их стараниями магии все же лишился.

— Может, ее отсутствие как-то смягчит…

— Вы им еще денег предложите. Минерва, вы сперва посмотрите в думосборе, а уж потом судите, ладно?

* * *

Больничное крыло встретило их пустотой, и едва довольная Поппи Помфри сообщила им, что директор наконец распорядился, чтобы Гарри отправили в Мунго, пошли к нему в кабинет. Разговор получился тяжелый и неприятный — для всех. Для начала пришлось признаться, что навестили Дурслей — Минерва явно чувствовала себя не в своей тарелке под взглядом пронзительных, вовсе не старческих глаз Альбуса, хотя в конце концов тот согласился с необходимостью такого шага. С