Музыка перетекла в гипнотизирующую средневосточную мелодию. Эрик повел меня к одной из отделенных занавесями комнаток. Он легко поднял меня на руки, уложил на кушетку и задернул штору. Мою левую руку он так и не отпустил, поднес ее к губам и лизнул запястье. Я буквально содрогнулась от наслаждения, хотя он едва прикоснулся ко мне. Закрыв глаза, я почувствовала его губы на моей щеке, довольно холодные, но почти мгновенно потеплевшие. Эрик нежно целовал меня. Сначала лицо, а потом шею. Я вдыхала его запах, он вливался в меня, как наркотик, унося прочь нес запреты, все сознательные мысли. Его руки скользнули под мое платье, и тело затрепетало, нервы словно обнажились.

— Энджи, покорись мне, и я исполню все твои мечты. — Его голос звучал откуда-то из глубины меня. Неужели он и вправду сказал это?

— Да, да, Господи, да… — Неужели я вправду сказала это?

Его губы ласкали мое лицо, мои руки, мою шею. Я чувствовала его зубы на своей коже, как крохотные осколки стекла, они царапали и обжигали, но боль сливалась с наслаждением, и мое тело стремилось принять его. Меня переполняло стремление оказаться еще ближе к нему, слиться с ним воедино, чтобы ничто не смогло нас разъединить.

И тут я ощутила боль, резкую и сильную.

Инстинкт кричал, чтобы я отодвинулась, но тело хотело чего-то другого. Оно тянулось к Эрику, прижималось к нему еще ближе, предлагало ему каждый дюйм себя. Под веками плясали цветные пятна — скрученные багровые лозы на фоне розового неба, словно в глаза мне светили ярким светом. При каждом ударе сердца к коже приливали волны крови. Я больше не слышала музыки, не чувствовала кушетки, на которой лежу. Все было Эриком.

А потом мир почернел.

Я очнулась, распростертая на кушетке. Эрик гладил меня по волосам, убирая их с лица. Я услышала его голос до того, как открыла глаза.

— Анджела, ты пришла в себя?

Теперь я услышала свой голос, бормочущий:

— Да, все нормально, должно быть, это коктейль виноват, не привыкла к крепкому спиртному. Наверное, мне нужно в туалет, умыться…

Он попытался удержать меня, сказал, что я должна полежать и отдохнуть, но я соскользнула с кушетки и, пошатываясь, пошла. Слава небесам, ни Кимберли, ни владельцев «Макабр-Фактор» в баре я не увидела, поэтому добралась до дамской комнаты никем не замеченной, вошла в кабинку. Туман в голове слегка рассеялся, но воспоминания по-прежнему оставались неясными. Я полностью одета, включая лифчик и черные чулки. В теле дрожь и вялость, но нет никаких признаков случившегося секса. По крайней мере такого секса, о котором я думала. Что-то произошло, что-то мощное и крайне важное, я была возбуждена, счастлива и отчаянно хотела снова прикоснуться к Эрику, хотя боялась его власти надо мной, смущалась, что не помню случившегося, и тревожилась, что позволила всему произойти слишком быстро.

Я влепила себе две пощечины и приказала немедленно прийти в себя. Нужно составить план. Я твердо верила в мамины предостережения насчет «распущенности», не потому, что хотела сохранить что-то для будущего мужа, а потому, что несколько моих интрижек оказались унизительной тратой времени. После всего парни обращались со мной как с использованной жвачкой. Я хотела, нет, мне было необходимо снова увидеться с Эриком, и мне требовалось, чтобы он тоже захотел со мной видеться. Я не жалела о происшедшем, вовсе нет, но чувствовала, что должна обрести хоть какой-то контроль над ситуацией.

Я встала, поправила чулки и платье и вышла из кабинки. В зеркало посмотреться не смогла, потому что у каждого кто-то стоял. У одного женщина, настолько красивая, что и в голову бы не пришло, что она не женского пола, пока я не увидела ее крупные ладони, У другого пара огромных грудей, увенчанных неопределенной головой, а у третьего тощий мужчина подкрашивал карандашом глаз, не прикрытый пиратской повязкой.

В холле, заставленном потертыми бархатными креслами, две женщины нюхали кокаин со стеклянного кофейного столика. Одна из них протянула мне соломинку, но я помотала головой:

— Кажется, на сегодня мне достаточно.

Эрика я нашла там, где оставила. Он в небрежной позе сидел на бархатной кушетке, положив ногу на ногу и раскинув руки. В тусклом свете его лицо и волосы слабо светились, как свеча сквозь занавеску. Когда я подошла, он поднялся, отвесил мне небольшой поклон и протянул сумочку:

— Ты ее забыла.

Наши взгляды встретились, и у меня снова закружилась голова. Течение, увлекающее меня к нему, пугало своей силой. Я заставила себя опустить взгляд на булавку в его галстуке — свернувшуюся золотую змейку с рубиновым глазом.

— Ну, мне нужно уходить, я не очень хорошо себя чувствую, но… гм… — я порылась в сумочке и вытащила визитку, — но я бы с радостью снова с тобой встретилась, если ты подумываешь насчет рекламы твоего бизнеса… — Я протянула ему визитку.

Он улыбнулся и положил ее в нагрудный карман.

— Ты уверена, что не хочешь остаться?

— Нет, в смысле — да. — Просто позорище. — Мне в самом деле нужно идти.

Он протянул руку, убрал с моей щеки прядку волос, скользнул пальцами по подбородку и по шее, и кожа под его прикосновениями загорелась.

— Дай мне свою визитку, — прошептала я. К черту приличия, нельзя утратить возможность снова его отыскать.

Эрик вытащил бумажник и протянул мне карточку, квадратную, толстую, ничем не походившую на обычные деловые визитные карточки. Я поднесла ее к свече:

«М. Эрик Тейлор

"Харбингер Интернэшнл"»

Я подняла глаза:

— Но здесь нет номера телефона.

Он пожал плечами:

— Я предпочитаю более традиционные способы связи.

Интересно, что может быть более традиционным, чем телефон?

— Бумагу и чернила используют уже две тысячи лет, а телефон — какую-то сотню.

Ну вот, опять. Такое впечатление, что он читает мои мысли.

Он засмеялся, снова совершенно нелогично — разве только мы одновременно вели еще один разговор, невербальный.

— Позволь проводить тебя до машины. — Эрик согнул руку в локте. Я не видела этого жеста с тех пор, как папа приглашал меня на танец на свадьбе моей сестры.

Я покачала головой:

— Пожалуйста, не нужно. — Если он проводит меня машине, я за себя не отвечаю. А вдруг он захочет поехать ко мне домой? Я повернулась и вышла из комнаты, ни разу не обернувшись.

И, только сев в машину и посмотревшись в зеркало, я заметила на шее засохшую кровь, казавшуюся пурпурной во флуоресцентном свете уличного фонаря.

Снова утро, по небу плывут облака, по моей постели скользят то свет, то тени. Вчера ночью я забыла закрыть жалюзи. Честно сказать, я толком не помню, как домой-то попала. Черное платье валялось на полу вместе с сумочкой, ключами и колготками. В голове пульсировало, язык и зубы словно распухли, а один глаз толком не открывался, как склеенный. Свет из окна бил в глаза, так что пришлось натянуть на голову одеяло.