— Однако, неужели ты даже элементарные правила выкинул из своей дырявой головы? — он шагнул ко мне, воздух начал трещать. — То, что ты сейчас сделал — он поджал губы, — унижает достоинство нашей семьи, — фиолетовая змейка треснула рядом с ухом. Я поморщился. Что за демонстративность? — Вместо того чтобы помогать расследованию, ты бросаешься на первого встречного и обвиняешь его? — я хотел возразить, но Мао не позволил мне. — У тебя есть доказательства?

Я открыл и закрыл рот.

— А если нет, то что ты творишь? Ладно, теперь подробно расскажи о пострадавшем. Говорят, ты был с ним близок. Где он проводил свободное время, с кем общался, были ли у него враги?

Я нахмурился, но запихал негодование поглубже и чётко отвечал на все его вопросы. То, как он меня ругал, слишком напомнило детство. Но как он может себя так вести, после того как пытался меня убить? Какое он имеет право меня отчитывать? Это он говорит о правилах и морали?!

Мао ушёл, а я сидел на холодном хелиропе и чувствовал себя так, будто мне плюнули в душу.

Чтобы как-то отвлечься, я стал делать печати. Они ломались, выходили кривыми и дырявыми, в конце концов я понял, что моё состояние сейчас годится только для физической тренировки. Тем и занялся.

***

Я сидел в нашей с рыжиком комнате, в почти полной темноте, и смотрел на едва различимые в свете Уны часы в форме лисицы.

Корн всего лишь повторил слова Агер — сказал, что тоже ничем не сможет помочь. Оставалось лишь ждать, пока меня пустят к Маку. Хотя что это изменит?

Послышался осторожный стук в дверь.

— Войдите, — сказал я, не отрывая расфокусированного взгляда от подарка родителей Мака.

— При-вет, Кайрин, — звук голоса Илиарии прокатился по комнате, возвращая меня в реальность. Я поднял на неё взгляд. Похлопал рядом по кровати, на которой сидел. Она улыбнулась, подошла чуть виляющей походкой и села рядом. — Я подумала, что ты забыл поесть. Поэтому принесла. Держи, — она достала пирожки, запахло мясом, и живот возмущённо напомнил о том, что он существует.

— Спасибо, — я взял еду и стал её поглощать, поделился и с самой девушкой.

— Переживаешь?

— Ну, не каждый день мои друзья впадают в кому, — я прикусил щёку и схватился за неё. Илиария налила воды в стакан и принесла мне.

— Не подумала, что будет невкусно всухомятку… Вот, — она передала воду, я выпил её и подумал, что девушка очень внимательна ко мне. Или к другим тоже? — Я могу как-то ещё тебе помочь? — она пристально посмотрела на меня, пару раз хлопнула чёрными ресницами. Я оглядел маленькую комнату, которая сегодня мне казалась жутко неуютной и пустой. Помедлил с ответом:

— Вообще-то, да, — я смутился и отвёл взгляд, но всё же спросил. — Ты можешь сегодня остаться? — ответа долгое время не было, и я повернулся к девушке, чтобы понять её реакцию. Она внимательно разглядывала меня.

— Если тебе не хочется…

— Хорошо, — перебила она меня, и я облегчённо вздохнул. — Но спать я буду вместе с тобой.

Я вздрогнул:

— Это одноместная кровать. Мы не поместимся, — я замотал головой.

— Но не могу же я спать в той, — Илиария указала на аккуратно застеленную кровать Мака и передёрнула плечиками. Серьги закачались в такт движениям, сверкая в лучах Уны. — И ты, полагаю, не захочешь… — она наклонилась ко мне, я вновь уловил горький аромат с примесью лесных трав, взгляд невольно заскользил по её шее, ключицам, остановился на груди, что с этого ракурса виделась в новом свете.

— Лишь бы ты была не против… — пробормотал я, всё-таки покраснев. Она хихикнула и кивнула.

Даже просто лежать в одежде рядом с прекрасной девушкой оказалось занимательным времяпровождением. Мы смотрели на тёмное небо за окном и молчали. Мельтешащие, словно надоедливые насекомые, мысли постепенно утихали. Становилось спокойно. И я уснул.

Илиарии не было рядом, когда утром я раскрыл глаза. Если бы не тонкий аромат на одежде, я мог бы решить, что всё было сном.

Она была странной девушкой. Наверное, это меня в ней больше всего и привлекало. Порой она несла просто несусветную чушь, но если попытаться понять её мотивы, то эта нелепица становилась весьма обоснованным мнением, конечно, лишь с её точки зрения. Я часто не мог понять её, и всё же мне с ней было комфортно. И я чувствовал благодарность за то, что она всегда появлялась, когда я в ней нуждался.

Умывшись, я глубоко вздохнул и пошёл к Маку.

* * *

Я зашёл в палату. Это было отдельное маленькое помещение в светло-зелёных тонах. На белой постели покоилось неподвижное тело, оно слегка подсвечивалось медицинскими заклинаниями.

Неподвижная фарфоровая маска на лице Мака контрастировала с его рыжей шевелюрой, лишь подчёркивая нехарактерную для него бледность. Он не казался спящим. Он казался мёртвым.

Мне стало дурно от этой мысли. Рыжик был как статуя: не поднималась его грудная клетка, не колыхались в такт движениям непослушные волосы. Неужели ему не помочь?

Мне было тяжело находиться здесь, но и уйти я не смог, застыл рядом с изголовьем кровати и медленно потянулся ко лбу друга. Он же жив? Я ожидал, что прикоснусь к тёплому Маку.

Он был ледяным. Холодная, гладкая, неживая кожа, казалось, не принадлежала человеческому существу.

— Он в стазисе, — тихо пояснила Агер, незаметно подошедшая сзади. — Его физиологические функции сильно замедлены, таким образом мы можем максимально уменьшить вред от невыведенного яда и сохранить тело, — она помолчала и, видимо, решившись, сухо добавила, — до того, как за ним прибудут родители. Тогда мы отключим тело от поддержки.

Они его убьют? Без целительной магии он же окончательно умрёт?

Я посмотрел на Агер, видно, её испугало то, что она увидела в моих глазах — она вздрогнула и перевела взгляд на прикроватный столик, начала перебирать колбочки и скляночки — действие, в котором совершенно не было необходимости.

Я вздохнул, стиснув зубы, и всё-таки спросил:

— Тогда он умрёт?

Агер закусила губу и тихо ответила: