С другой стороны, загадочные странички, которые, по-видимому, не попали в хорошо известные мемуары Гарриет Вильсон, безудержно влекли ее к себе весь вечер. Джульет приготовила себе кружку мятного чая, прошла в библиотеку, извлекла рукопись из ящика шкафчика и принялась за чтение.

В верхней части страницы несколько слов были зачеркнуты. Возможно, они касались предыдущей жертвы. Первое, что она смогла разобрать:

Что касается нарядов,

вам когда-нибудь приходилось встречать джентльмена, который предпочитал наряжаться в одежды своей возлюбленной, вместо того чтобы самому восхищаться ею в этих платьях? К таким людям относился достопочтенный Эдвард Хартбрук, позднее Кидденхэм, виконт Кидденхэмский и Ноттингтонский, который, случалось, приходил ко мне в дом, что рядом с Бедфорд-сквер, где примерял на себя мои платья. Когда со мной была моя сестра Фанни, что случалось часто, этот милый джентльмен и у нее заимствовал то чепец, то шаль. Это весьма смущало бедную Фанни, но она была слишком добра, чтобы отказать ему.

И эта модница или красотка, бывало, расхаживала туда и обратно по моей гостиной, разодетая в пух и прах, либо в уличном платье при чепце и лентах, либо в нижней юбке, под которой больше ничего не было (в описываемый период ему было лет девятнадцать-двадцать). Он был красивым мальчиком, высоким и стройным, с выразительным лицом и с мягкими, обходительными манерами серьезного человека. Мы с Фанни порой благожелательно спорили, чьим же другом он на самом деле является. Мой дом он посещал часто, но Фанни обычно придавала этим посещениям пикантность.

Поскольку указанный джентльмен желал, чтобы мы вели себя так, словно он оставался в своем пиджаке и брюках, он обычно тихо сидел у камина в своей муслиновой юбке, а я читала вслух Шекспира, чье глубокое проникновение в суть человеческой природы всегда меня волновало и восхищаю. А бывало, что гость расхаживал по комнате в лучшей кашемировой шали Фанни, красиво ниспадающей с его плеч, в моих домашних тапочках, жавших ему пальцы, и рассказывал нам клубные новости. После примерно часа, посвященного беседе, будущий виконт удалялся наверх, чтобы отдохнуть в одиночестве.

Это все, о чем он когда-либо просил нас. Бедный мальчик, это делало его таким счастливым!

Унаследовав свой титул, этот благородный господин женился на весьма модной леди, но нравилась ему мода или леди, сказать не могу. Надеюсь, он был достаточно любезен, чтобы заранее рассказать невесте о своих пристрастиях. Иначе какие страдания ожидали бы ее, когда она узнала бы о том, что ей придется делиться своим свадебным нарядом с женихом! Однако, насколько мне известно, его пристрастие никому никакого вреда не причинило, если не считать временами возникающего легкого возмущения.

Лорд Байрон однажды заметил по поводу его светлости.

«Се парень или дева? — Невинен он!

Разорванное платье, вот вам и весь урон».

Вот и все! Да здравствует любовь!

Написанные жирными буквами строчки шли до самого конца страницы, отчего заключительное восклицание оказалось вынесенным на правое поле.

Джульет положила листок и вернулась к письму, потом перечитала часть рукописи. Каким образом можно убедиться, что эти листки аутентичны? А если это так, то отсутствовали ли они на самом деле в полном издании мемуаров? «Замечал» ли Байрон, как об этом сообщает Гарриет, и если да, когда, где и кому? Кто такой виконт Кидденхэм, и правда ли то, что когда-то он путал кровать с церковью? Насколько ей помнилось, во времена британского господства в Индии жил довольно известный генерал Кидденхэм. Мог ли он быть отцом виконта? Джульет была совершенно уверена, что совсем недавно читала о движении за ликвидацию памятника этому генералу, установленного в Лондоне рядом с Пэлл-Мэлл, как неуместного прославления британского империализма.

Джульет задумчиво вернула рукопись за стекло. Потом она сидела до поздней ночи, читая мемуары Гарриет в издании Лесли Бланш (увы, очень сокращенном) и биографию Вильсона, опубликованную в 1936 году Анджелой Теркилл. Вновь прочитала короткое эссе Вирджинии Вульф о Гарриет, как о женщине, находившейся «по другую, более темную, сторону от меча», делившего женскую половину человечества на две части, листала дневники времен регентства, переписку, биографии Байрона и другие, более трудные для понимания материалы, которые могли бы пролить свет на степень подлинности находки миссис Кэффри. Всего этого было достаточно, чтобы полностью поглотить ее внимание (в какой-то момент ей даже почудилось, что она увидела фигуру мужчины, одетого в батистовое женское платье, который пролетал по зеркальному коридору). А ранним утром Джульет пришла к Сузи с намерением навестить Аду Кэффри.

Сузи подошла к двери в толстом халате темно-красного цвета. Она выглядела уставшей и слегка расстроенной.

— Миссис К. крайне словоохотлива, не так ли? — прошептала она, когда Джульет шла за ней через холл и добавила более громко: — Я приготовлю тебе чай.

Ада сидела за завтраком. Глаза старушки блестели, сама она была одета в старомодное стеганое платье оранжево-розового цвета с глубоким вырезом, с широким шарфом через плечо и источала запах гардении. А голова ее была небрежно повязана лентой в тон платью.

Сузи, отметила про себя Джульет, сделала добросовестную попытку отойти от своих аскетических привычек и так накрыть стол, чтобы он в точности соответствовал словам «ночлег и завтрак». На столе стояли корзиночки с тостами и горячей сдобой, фруктовый салат, яичница-болтунья; сервиза «Блю-Уиллоу» Джульет здесь раньше не видела. По тарелке Ады можно было судить, что она ничего не съела, кроме четверти пирожка. На кофейной чашке, однако, был ясно виден отпечаток ее темно-красной губной помады, а блюдечко забрызгано каплями кофе.

Она строго посмотрела на Джульет и, когда Сузи удалилась на кухню, требовательно произнесла:

— Итак?

— На мой взгляд, странички вполне аутентичны. Но не думаю, что мое мнение много значит. — Джульет вынула часть рукописи и письмо из кожаного портфеля, в котором носила свои бумаги, когда выступала с публичными лекциями. — Куда их положить?

Ада нетерпеливым жестом указала ей на сервант у двери в кухню. Джульет положила бумаги туда, подумав, что следует перед уходом попросить Аду вернуть выданную ей расписку.

— Насколько они ценны, по вашему мнению?

— Не знаю, — ответила Джульет, присаживаясь рядом с пожилой леди. — Мемуары Гарриет Вильсон очень-очень обширны, у меня дома имеется лишь сильно сокращенный вариант. Вам понадобится эксперт, чтобы определить, является ли почерк, которым написана рукопись, почерком Гарриет. Если да, если она на самом деле могла знать лорда Кидденхэма, то следует проверить, включались ли эти заметки в ее мемуары или нет. Я в самом деле не большой специалист. О, спасибо, — прервала она свою речь, принимая чашку кофе от Сузи, и продолжила: — И я, конечно же, не могу назвать хотя бы примерной цены бумаг, если они аутентичны. — Джульет достала из кармана джинсов сложенный лист бумаги. — Здесь имя и телефонный номер моего друга Денниса Дено. Думаю, что ему придется подержать документ у себя пару дней, пока он будет с этим разбираться. Пожалуйста, не считайте себя обязанной идти именно к нему только потому, что он мой знакомый. Думаю, лучше всего будет, если вы позвоните ему и договоритесь о встрече, чтобы убедиться в том, что он является именно тем, кто вам нужен.