Я изо всех сил старалась удержаться на слабеющих ногах, цеплялась за каменнонапряженные плечи. А он сиял в темноте. Исступленно гладил стонущее горло и клеймил, клеймил поцелуями как печатями. Жадно и требовательно, заставляя после каждого бессильно обмякать. Подхватывал, снова вжимал в стену, дышал шипящим, острым как укус пчелы отрывистым «Моя».

Покрывало сползло на пол, словно нас покидали тяготы дня чуждого места. Оставались мы — мои пальцы, вплетенные в его волосы, горячая ладонь Райдена скользящая вниз прямо по ткани ночной рубашки и прижавшаяся у излучины ног.

— Любишь? — едва слышно спросил он.

— Да, — потеряно выдохнула я, поднимаясь на цыпочки от острого, режущего на осколки чувства зависимости. Мира не станет, если мы не будем вместе.

— И я, — сказал Райден. — Смотри на меня, Стелла. Я люблю до боли. До безумия. Не отдаляйся. Понятно, тебе? Даже в шутку не отдаляйся от меня.

Он резко поднял подол и втиснул пальцы в кружевные трусики.

— Говори со мной. Тебе хорошо?

— Да-а.

— Говори!

— Я не могу-у. Мне хорошо. О. О.

Тягучее, горячее наслаждение волна за волной расходилось по телу. Жесткие, жалящие поцелуи прерывали мои стоны. А потом он опять требовал говорить с ним, говорить ему. Шептать, признаваться, умолять.

Я смотрела в темные глаза, пила дыхание сначала твердых от злости, потом все более расслабленных и смягчающихся губ.

А потом он подбросил меня на руке ввысь, слушая тоненькие вскрики, заставляя не купаться, а захлебываться от накатывающего наслаждения. Еще и еще. До белых молний, до обессиленного спокойствия. То, что было нужно в конце изматывающего дня.

Некоторое время Райден продолжал поглаживать меня пальцем, вызывая ломкие рваные вздохи. Потом поцеловал мягко-мягко, почти невесомо, едва касаясь. И выдохнул:

— Теперь поспи, моя любимая. Отдохни.

Меня, уже вовсю зевающую, осторожно положили на кровать. Укрыли…

Уплывая в блаженное забытье, я услышала вопли яичницы: «Нет, нет! Пусти! Я поживу снаружи! Не хочу в комнату! Стелла, спаси-и!»

Открыла один глаз и увидела пулей влетающую в комнату Яю. На мой дремотный шепот, что не надо бояться, нас защитят руной, подружка забурчала нечто неясное, но точно возмущенное. А потом воспользовалась моим уставшим за день состоянием и хлопнулась кулем мне прямо на ноги.

Повозилась немного и затихла, тоже уставшая.

Так мы и уснули.

— Я видела, как к тебе ночью приходил приезжий красавчик, — меланхолично сказала мисс Фарго, раскусывая спелую виноградинку.

Мы сидели в городском парке за одним из столов, расставленных прямо по окружности широкой поляны. Городок был совсем крохотным, и отчетливо ясно это стало именно сейчас, когда большинство жителей собрались на празднование в честь приезда из столицы особых Стражей — настоящих героев Прорыва.

Судя по обилию шелка и бархата в нарядах, в приморском местечке жили богатые и очень богатые люди, все знакомые между собой. Слуг они оставили отсиживаться по домам, только официанты прислуживали за столами. В темных одеждах, молчаливые, когда проходили мимо нашего столика, натягивали на лица выражения, еще более надменные, чем у хозяев. Гордые мыши в ливреях.

Мы, сотрудники Поста, чудом оказались в числе приглашенных и пользовались этим на всю катушку. Юна потащила Джени танцевать в отдельный круг, маленький и дружный. Из таких же счастливчиков, волею судьбы, но не по статусу оказавшихся на празднике: владельцев местных лавчонок, прачечных и кофеен. Люда вроде и солидного, но так и не смешавшегося с многочисленными веселыми группками нобелей.

А мы с мисс Фарго радовались возможности попробовать вкусности, не отстояв перед этим долгие часы на кухне.

— Вы видели, как ко мне приходили? — нейтрально произнесла я. — Значит, отрицать не буду.

За время пока мы остались вдвоем, я успела подтянуть к себе блюдо с рыбной нарезкой и активно таскала оттуда тонкие, почти прозрачные кусочки, от одного вида которых рот наполнялся слюной. Спорить не хотелось совершенно, пусть думает, что у меня появился ухажер. В оправдание все равно сказать нечего — не приходил же Райден ко мне ночью вид из окна посмотреть или в фанты поиграть. Вот такая я молниеносная соблазнительница.

Я грустно вздохнула и поморщилась. Да гори оно огнем! Все сплетни, скандалы, шепотки — все потом, буду с ними справляться по мере возникновения. А пока — сниму туфли, вытяну ноги и поем.

Внимательно за мной наблюдающая старшая кухарка подняла бровь и нравоучительно сказала:

— Негоже приличной девушке ночью ходить по крылу Стражей, приставая ко всем без разбора. А потом уединяться с парнем подруги. Беловолосого уже выбрала Юна, оставь ей его.

Вещала она, чеканя каждое слово, негодующе поджав губы, словно не при ней прислуга годами крутила шашни со Стражами.

— Мы, женщины кухни, не должны ругаться между собой, — с нажимом заявила мисс Фарго, резонно подозревая, что никак не может до меня достучаться. — Выбери любого другого, вон с тебя командор глаз не сводит, а этого ледышку оставь Юне.

Я проследила взглядом за взмахом ее сухой руки. Туда, где за торжественным центральным столом, под ветками цветущего гигантского местного кустарника, сидели сливки местного общества, во главе с мэром.

Мэр — статный, седой, похожий на вышедшего в отставку генерала, неторопливо беседовал с Сантаной, закусывая и запивая приятное общение. По правую руку от него сидел командор, полыхнувший мне навстречу взглядом так, что стало неловко. Наградная планка Освальда по сравнению с выставкой на груди Сантаны выглядела скромно, но все-таки присутствовала. У остальных Стражей Поста Циполя и того не наблюдалось.

А по правую руку от командора восседал Камачо, мило беседующий с румяной юной блондинкой. Белокожей, нежной, и с такой копной туго завитых локонов, что издалека она казалась натянувшей на голову овцу.

Как следует рассмотреть неизвестную девушку мне мешали скачущие на поляне танцующие, но зато я вполне разглядела маленькую ручку, лежащую чуть ниже эполета парадного кителя МОЕГО ЖЕНИХА.

— Мне нравится этот, — упрямо произнесла я, пряча эмоции и отворачиваясь от главного стола.

— А теперь слушай сюда! Ты — ведьма! И по правилам Ковена обязана слушаться старшую на чужой территории, — проскрипела мисс Фарго и воткнула вилку в очередной кусочек рыбки, к которой я потянулась.

От изумления я едва успела подтянуть упавшую челюсть. Какие еще ведьмы? Те, о которых нам рассказывал Фуко и чьими стараниями в старые времена люди травились зельями из растений Хаоса? Они же… ну по логике… все давно умерли.

— И как вы меня… разоблачили? — добавляю небольшое недоумение, растерянность. Кажется, я понемногу начинаю осваивать непростое актерское поприще. Глаза испытующе уже не щурю, даже челюсть не выпячиваю как раньше, когда невольно копировала отца.