– Ты проголодалась, Олив?

– Как волк.

– Ну тогда пойдем к столу, а то ничего не останется.

Я заметила, что женщины смотрят на Олив. Что ж, неудивительно, ведь она такая красивая. Несколько из них обратились к даме на сцене, показывая в нашу сторону, но потом покачали головой. Я подозревала, что они хотели взять Олив, но без меня.

Мы положили немного еды в тарелку и уселись на скамейку у стены.

– Это намного вкуснее хлеба с салом, Нелл.

Я была согласна. Возможно, это приключение окажется совсем не таким ужасным, как я боялась.

Взрослые тем временем делали выбор, и детей уводили. Некоторые с неохотой оставляли еду.

– Привет.

Я подняла взгляд и увидела даму, которая с улыбкой смотрела на Олив.

– Сколько тебе лет? – спросила незнакомка.

– Не знаю, – ответила Олив.

– Мы сестры, – поспешила сообщить я, – и будем держаться вместе.

– Чудесно, – сказала дама. – Дилан! – позвала она.

К нам подошел высокий мужчина. Он был одет в темный костюм и черную шляпу, а на шее у него виднелась белая повязка – может, он вернулся домой после ранения на войне? Красивая дама посмотрела на него и снова перевела взгляд на нас.

– Это сестры, – объяснила она.

Мужчина опустился перед нами на корточки и спросил с улыбкой:

– А имена у сестер есть?

– Ну конечно, есть, Дилан, – заулыбалась женщина, – и наверняка очень красивые.

– Я Нелл, – сказала я. – А это моя сестра Олив.

– Вот так и знала, прекрасные имена, – ответила дама.

– Похоже, моя супруга влюбилась в вас с первого взгляда, – произнес мужчина. – Верно, Бет?

Она кивнула.

– А я всегда доверяю интуиции жены. Так что, пойдете жить к нам?

Я посмотрела на Олив, и та ответила уверенным кивком. Она уже и думать забыла о даме на сцене и теперь не сводила глаз с красивой женщины, стоявшей прямо перед ней.

– Да, с удовольствием, – объявила я.

– Только можно нам сперва доесть, тетенька? – спросила Олив.

– Конечно, можно, – рассмеялась дама.

Проглотив остатки угощения, мы взяли свои кульки и вышли на улицу вместе с мужчиной и его красивой супругой.

Нас усадили на мягкое заднее сиденье блестящего черного автомобиля. Чтобы посмотреть в окошко, Олив пришлось встать на колени. В салоне пахло кожей и сигаретами. Я никогда раньше не сидела в машине. Оказалось, что это здорово. Я погладила прохладную гладкую обивку сидений и почувствовала себя ребенком из богатой семьи, а не нищим сорванцом из Ист-Энда.

Тони пришел бы в восторг. Он был, конечно, тем еще мелким пакостником, но внезапно я поняла, что скучаю по нему. Скучаю по его острым коленкам и дырявому свитеру и по тому, как брату всегда было плевать, что о нем подумают. И с какой отчаянной любовью он заботился о маме, так что порой даже я его не понимала. Эта любовь стала еще сильнее после того, как папа ушел на войну. Я уставилась в окно на домики и людей на улице. У лавки мясника выстроилась очередь. Здесь не было руин, которые остаются после бомбежек. Может, здесь вообще не было войны. С трудом верилось, что не далее как сегодня утром мы с Олив попрощались с мамой в стенах Рэннли-Корта, а теперь уже ехали на роскошном автомобиле в свой новый дом. Странно было сидеть в салоне с этими незнакомыми людьми, но ни страха, ни неловкости я не испытывала. Женщина то и дело поворачивалась и улыбалась нам, спрашивая, все ли в порядке, и указывая на различные важные места, которые мы проезжали.

– Это деревенская школа, – сказала она, – вон там магазин, а здесь почта. Отсюда вы сможете отправлять письма домой.

Я покосилась на Олив, чтобы узнать, не расстроило ли ее упоминание о доме, но она, судя по всему, даже не обратила внимания.

Проехав через деревню, мы свернули на дорогу, возле которой стояла старая каменная церковь. За ней тянулось поле.

– Что это? – вдруг спросила Олив.

– Где, милая? – не поняла женщина.

– Вон то, с ножками. Такое грязное. И вот еще, и вон там… С ума сойти можно! Да их тут целая сотня, чтоб мне провалиться!

– Это овечки, милая.

– Овечки?

– Да.

– Но овечки ведь должны быть белые, разве нет? Как белые облачка на ножках!

– На картинках они такие, но в жизни овечки ходят по грязным полям и успевают испачкаться.

Олив скривилась.

– Неправда, – продолжала настаивать она. – Овцы не такие должны быть.

– Может, это только у нас в Уэльсе овцы такие грязные, – предположил мужчина.

– Ну может. – Олив нахмурилась и прижалась носом к оконному стеклу. – Не похожи они на овец, – повторила она с глубоким недоверием.

– Ну в Лондоне-то вряд ли живет много овец, милая.

– Их там вообще нет, – вставила я.

– Вот видишь.

Олив это не убедило, и она продолжала бросать недовольные взгляды на грязных овечек.

Еще немного, и мы въехали через большие железные ворота на усыпанную гравием подъездную дорожку. Машина остановилась.

– Вот мы и прибыли, – объявил мужчина.

Все выбрались из машины. Мы замерли, глядя на дом, где нам предстояло жить. Это был прекрасный старый особняк, к тому же просто огромный.

– И в какой же части вы живете? – спросила Олив, с восторгом уставившись на открывшийся перед ней вид.

Женщина с улыбкой посмотрела на нее:

– Во всех сразу, пожалуй.

– Только вы двое и больше никого?

– Олив, – одернула я сестру, – это невежливо.

– Прости, Нелл.

– Ну теперь нас четверо, – поправила дама, и мы все улыбнулись друг другу. – Этот дом называется «Понт-ир-Хириан». Это означает «длинный дом в лощине». Красиво, правда?

– А что такое лощина? – спросила Олив.

– Это как бы низина, – объяснила женщина.

– А низина – это что?

– Черт подери, Олив, ты прекрасно знаешь, что такое низина, – возмутилась я.

– Правда? – протянула она.

– Да, правда.

Олив посмотрела на меня с недоверием.

– Помнишь спуск у нас за домами?

– С которого можно съехать на попе, когда выпадает снег? Да!

– Вот там и есть низина.

– Это был частный особняк, но теперь он принадлежит церкви, – объяснила наша дама, продолжая с улыбкой смотреть на Олив. – Мой муж священник, поэтому мы здесь живем, но сам дом не наш.