К счастью для меня, такая участь мне не грозила, поскольку я использовал позывной Белка в бою. Но Простак продолжал педалировать тему нового позывного, давая понять, что я полный засранец. Мы все пытались оставить в прошлом годы летной практики, чтобы научиться управлять «Хищником». Многие пилоты и вовсе занимались этим против воли. Наши разговоры по пути на базу Крич и обратно в основном крутились вокруг планов возвращения к службе на прежних самолетах. Даже добровольцы вроде меня не планировали делать карьеру в беспилотной авиации.

По прошествии нескольких недель я был одним из первых в классе по успеваемости. Мы с Майком устроили соревнование за почетное звание «выпускника с отличием». Некоторые из пилотов в нашем классе провалили заезд, что на жаргоне ВВС означает провалить учебный полет. Не проваливались пока только мы с Майком да еще пара человек. Мы оба понимали, что, совершив ошибку, права на вторую можем больше и не получить. Проваливаться в мои планы не входило.

Шестой учебный полет — самый страшный на квалификационном этапе. К этому времени пилоты уже настолько далеко продвигаются в обучении, что обычно чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы самостоятельно пилотировать летательный аппарат. Однако их практические навыки все еще слабо развиты. Как показывает опыт, чаще всего участники программы спотыкаются именно на шестом полете.

В СНУ, как всегда, царил арктический холод, но я уже был к нему привычен. Держа одну руку на рычаге управления двигателем, а другую — на ручке управления самолетом, я вошел в зону учебных полетов на окраине аэродрома, собираясь выполнить посадку. Отработка посадки летательного аппарата — один из наиболее трудных элементов летной тренировки. Любой пилот хоть раз да осрамился при заходе на посадку.

— Вышка, — сказал я. — Это Беспощадный Один-Один, точка W на высоте 1,9 км.

Контрольно-диспетчерская вышка отозвалась моментально.

— Беспощадный Один-Один, следуйте к полосе два-семь, давление два-девять-девять-семь.

Я установил параметры атмосферного давления. Показания альтиметра тут же подскочили на несколько десятков метров, показывая, что мы находимся к земле ближе, чем я предполагал. Несмотря на низкую температуру внутри станции наземного управления, лоб мой покрылся испариной, а по спине между лопаток покатились крупные капли пота. Я буквально кожей чувствовал взгляд Гленна, следившего за каждым моим движением.

Любая ошибка сейчас запросто могла привести к крушению.

Судя по изображению на HUD-дисплее, аппарат жутко болтало. Со стороны окружающих гор Спринг дул нисходящий ветер, создававший на малых высотах непредсказуемые воздушные завихрения и потоки. Из-за турбулентности девятисоткилограммовый «Хищник» швыряло из стороны в сторону. Длинные крылья БПЛА идеально подходили для полета на большой высоте, но не для приземления. На малой высоте даже незначительные колебания рельефа местности могли привести к сильным изменениям подъемной силы. Если действовать неаккуратно, аппарат может без всякого предупреждения резко взмыть в воздух либо рухнуть на землю.

Я отключил автопилот. Теперь РУД и РУС вели себя подобно органам управления любого другого пилотируемого летательного аппарата. Толкаешь ручку от себя — коровы становятся большими, тянешь на себя — становятся маленькими. Отклоняешь вбок — горизонт начинает накреняться.

Вдруг беспилотник подбросило вверх. Я пытался удерживать высоту, однако воздушные течения трепали «Хищника» словно тряпичную куклу.

— Не надо бороться с воздушными потоками, — посоветовал Гленн. — Только хуже будет.

— Как при раскачке самолета летчиком?

— Да, — ответил он.

В условиях сильной турбулентности пилоты часто устанавливают фиксированные уровень тяги и такой угол тангажа, при котором они смогут поддерживать высоту. В этом случае самолет швыряет вверх и вниз, но он обычно держится относительно близко к требуемой высоте.

— Хорошо, — сказал Гленн. — Начинай стандартную проверку.

— Вас понял, — ответил я. — Карта перед посадкой.

До сих пор молчавший оператор средств обнаружения, опытный инструктор, подал голос. В течение первой фазы обучения мы мало общались с оператором средств обнаружения, кроме тех моментов, когда заходили на посадку. Он перечислял пункты из карты контрольных проверок.

— Выпуск шасси, — произнес оператор.

Я проверил опоры шасси. Они уже были выпущены, выполняя сейчас функцию основного аэродинамического тормоза, помогающего беспилотнику снижаться. На HUD-дисплее горели три маленьких зеленых значка, подтверждающих успешный выпуск опор.

— Шасси выпущено, три зеленые горят, — доложил я.

Впрочем, мы не особо доверяли этому индикатору.

— Прошу разрешения развернуть «шар», — сказал оператор средств обнаружения.

В первых полетах, когда пилоты только учились летать, операторы средств обнаружения редко манипулировали «шаром». В число тех немногочисленных случаев, когда они это делали, входила проверка положения шасси. Мы всегда считали визуальную проверку более надежной, чем данные зеленых индикаторов. «Шар» развернулся, наводя камеру на носовое колесо.

— Проверка руления передним шасси, сэр.

Я нажал на педали руля, и носовое колесо на изображении повернулось сначала влево, затем вправо.

— Инструктаж, — сказал оператор средств обнаружения.

В мои обязанности как пилота входило донести до экипажа план посадки.

— Итак, экипаж, обычная посадка с помощью «шара»; сообщайте обо всех критических значениях [приборов]; в случае возникновения аварийной ситуации я буду совершать заход по прямой, любой член экипажа может запросить уход на второй круг, если заметит какую-то непонятную или нештатную ситуацию, которая представляет опасность. Скорость захода на посадку — 74 узла, планирование/набор высоты — 68, — проинформировал я. — Вопросы?

Инструктаж был коротким и предназначался для того, чтобы подготовить экипаж к возможным неприятностям до того, как они случились.

— Вопросов нет, сэр, — ответил оператор средств обнаружения. — Проверка карты завершена.

Оператор средств обнаружения развернул камеру, чтобы она смотрела прямо по курсу. Я опустил нос самолета и начал поворачивать в сторону ВПП. Когда самолет и взлетная полоса оказались на одной линии, я навел перекрестье прицела на ближайший край дорожки, моей расчетной точки касания.

— Вышка, это Беспощадный Один-Один, шасси выпущены.

— Беспощадный Один-Один, разрешаю выбранное действие.

Вышка давала мне разрешение на посадку, низкий заход и приземление с немедленным взлетом. Горы вдалеке ползли влево. Мелькнули и исчезли две тюрьмы, расположенные в нескольких километрах от базы. В качестве дополнительного ориентира для корректировки своего курса я выбрал 95-е шоссе.

— Следи за параметрами, — посоветовал Гленн.