Магия первобытной самковости кончилась. Я уже не слушала его – так гадко стало. Мотнула в ответ головой, спрыгнула как можно скорее на пол, оправляя юбку, пытаясь что-то придумать с порванными колготками…

Он вдруг остановил меня, взяв за локоть. Притянул к себе и уткнулся носом мне в волосы.

– Ты никуда не пойдешь. Я беру тебя на всю ночь, поняла?

«Самковость» чуть вколыхнулась в душе, но я только поморщилась, понимая, что все это глупости – что меня только что грубо поимели и собираются иметь дальше, «всю ночь», угрожая отчислением. Вот и вся романтика.

И внезапно стало на все плевать. Совсем плевать – до апатии.

Не сопротивляясь, я позволила Рику еще раз поцеловать себя, кивнула на вопрос, хочу ли я душ, выслушала еще один, довольно странный комплимент по поводу моей невинности («Но как, как?! Мало того, что красавица, еще и… все остальное!»), и пошла за профессором в ванную комнату, где он оставил меня, наконец, одну, в окружении полотенец, каких-то банок с шампунями, и огромного, во всю стену, напольного зеркала.

Медленно повернувшись к этому зеркалу, я шумно глотнула, не узнавая себя – растрепанную, растерзанную, с размазанной по лицу косметикой и румяным от оргазма лицом. Подняла руку и потрогала кровь, слипшуюся между ног под трусиками.

– Помочь тебе, бейб? – спросил из-за двери непринужденный голос вслед за глотком – явно из-того бокала, который профессор прихлебывал с самого начала нашей встречи.

– Все в порядке… – пробормотала я, вытирая слезы.

– Давай недолго, хорошо? Я заказал ужин – должны вот-вот принести.

Он будто чувствовал, что я задумала – пасся возле двери, словно охранял меня от опрометчивых решений.

Но решение было принято.

Никаких ужинов. Никаких отношений – пусть в душе мне и хотелось, чтобы это был не просто трах на столе. Я не настолько заразилась стокгольским синдромом, чтобы позволять этому гаду овладеть еще и моей душой.

– Вот что ты сделаешь, – тихо и твердо сказала я, подойдя к зеркалу, глядя в глаза своему отражению. – Сейчас ты примешь душ, выйдешь с улыбкой на лице из этой ванны, а когда в душ пойдет он – попросишь его телефон позвонить – скажешь, что твой сел, подруга, мол, волнуется… Нет, лучше скажешь, мама – так ты его еще и разжалобишь. И если даст – сотрешь вашу с ним переписку нахрен. И свой телефон сотрешь из контактов и заблокируешь. Поняла? – я кивнула самой себе, вымученно улыбнулась и продолжила. – Фамилию он твою сто процентов не запомнил, чем при университете занимаешься, тоже толком не знает. Имя? Да уже завтра забудет! Но если все же найдет и настучит на тебя ректору – будешь делать вид, что в глаза его никогда не видела и знать ничего не знаешь. Доказательств-то нету! Вот и пусть других шантажирует. Мудак.

Домой я доехала все в той же прострации, чуть не проехав свою остановку.

Каким-то чудом вспомнила, что надо бы зайти в магазинчик в переходе, посмотреть, нет ли там колготок. Зашла, купила, даже не обращая внимание на размер, и тут же, в общественном туалете переоделась, выкинув рванье вместе с трусами в мусорку. Отлично понимая, что если я решу, что меня все же изнасиловали, никаких доказательств у меня теперь не будет.

Душ приняла, одежду рваную выбросила, разрывов явно никаких нет – уже почти и не болит совсем между бедер. Кому и что я докажу теперь?

Да и надо ли, учитывая, что сама поддалась на угрозы и шантаж, сама ноги расставила, а в конце даже умудрилась удовольствие получить?

Уж лучше забыть об о всем этом – тем более, что мой план с телефоном сработал на удивление гладко – я даже была слегка шокирована легкостью, с которой профессор отдал мне свой телефон – учитывая, что я вполне могла позвонить с него тому же ректору.

Отчего-то посомневалась, прислушиваясь к звукам в душе – похоже, этот гад еще и напевал что-то на радостях. Взяла себя в руки, быстро собрала все, что могло помочь ему найти меня, стерла нашу переписку, контакт… и ушла из этой богатой квартиры, стараясь не оглядываться, чтоб ненароком не передумать.

И вот теперь, медленно, не обращая внимания на толпящихся в коридорах соседей, я добрела до своей комнаты. Не глядя вытащила ключ, отперла дверь со второй попытки, включила свет…

И взвизгнула, зажмуриваясь и пытаясь выкинуть из головы открывшуюся мне сцену из любительского порно – с соседкиной кровати вытянутые ко мне мужские ноги с грязными пятками, а на них – вернее на том, что торчало между ними – с упоением и стонами прыгала моя соседка, третьекурсница из Нью-Джерси, Ванесса Доглби.

– Выключи! Выключи немедленно свет! – завизжала на меня Ванесса, пока я тупо стояла у входа, не зная, то ли бежать отсюда, то ли захлопнуть за собой дверь, потому что сзади меня был только коридор с бродящими по нему студентами.

Все еще не открывая глаз, я дотянулась до выключателя, щелкнула им и ретировалась в коридор, бормоча извинения.    

Ждала я не очень долго – вероятно, сбила этим «прыгунам» весь настрой. Через пару минут, старательно делая вид, что он тут не причем, мимо меня проскользнул незнакомый парень – высокий, смуглый брюнет с трехдневный щетиной на щеках. Довольно симпатичный, и даже, можно сказать, брутальный, но все, о чем я могла думать, глядя на него – это его пятки. Его грязные, уродливые, заскорузлые пятки.

Все-таки не зря мужики в порнухах в ботинках трахаются, а женщины в туфлях. Пятки – это не эротично от слова совсем. Хотя у Мэйсона, наверняка, даже пятки красивые... 

Я скривилась и чуть не хлопнула себя по щеке, не понимая, как могу даже думать о нем в этом контексте – после всего, что между нами произошло. Изо всех сил стараясь переключиться на настоящее (как бы неприятно оно ни было), я зашла обратно в комнату и ойкнула, наткнувшись взглядом на Ванессу, все еще голую, но слава богу, забравшуюся под тонкую простыню.

В который раз пожалела, что выбрала для проживания не дом для аспирантов, а общую, студенческую общагу, где отдельные комнаты не полагались. И ведь стоило бы на каких-нибудь пару сотен баксов дороже! Но нет, пожалела, сэкономить хотела! Сиди теперь, общайся с посторонней голой девицей, когда больше всего на свете хочется забраться в кровать, отвернуться и поплакать.

Реальность оказалась гораздо хуже, чем я предполагала. Вместо того, чтобы начать трепаться о себе и своем любовнике – чего я опасалась, но все же рассчитывала пережить – Ванесса решила, что самое время начать расспрашивать о том, что случилось со мной, и почему я выгляжу так, будто по меня поимела вся Красная Армия.   

– Слушай, я немного… не в настроении… – отмазалась я, радуясь, что хотя бы не сказала ей, к кому ходила. А то она быстро сложит два и два.

– Так нечестно, – обиженно вытянула губки соседка. – Ты меня застала за трахом, и мне будет некомфортно с тобой жить, пока сама что-нибудь интимное про себя не расскажешь! Знаешь, как мне стыдно теперь!