Денис поморщился. Хорошо, что успел удрать от городового, иначе бы служба охраны детства вкатила ему замечание в личное дело. А отцу – виру немалую за то, что своего отрока воспитывает не как следует. Содовцы злые, как бесы, с ними не договоришься.

Набережная открылась, ветер ударил в лицо. Ветер дул с той стороны залива, где горели огни на причалах, гремели и круглосуточно крутились колеса сложного устройства морского пристава Суджука. Черные туши кораблей застыли у берега, другие – в темнеющей, застывшей воде, высеребренной луной.

На углу, подавшись вперед крутым боком, стояла пузатая приземистая башня. Денис подкатил, остановился. Плясовой трактир «Золотое руно» – прочел он витиеватую, уподобленную грузинской вязи вывеску. Из недр «Руна» струился прилипчивый числовой бит, по низким кирпичным сводам бродили цветные всполохи. У входа топтались несколько казов – в обтягивающих белых майках, расклешенных штанах и гимнастических ботинках. Красавцы.

Огоньки числовых сигарет, слабый приторный запах африканского сладкодыма – это московское поветрие добралось и до Суджука. Парни собрались в кружок, похохатывали. Похоже, в трактире было весело.

Денис удивился. Нет, и в Москве есть такие заведения, но чтобы прямо в средине, открыто, и вход с улицы, а не со двора, – такое он впервые увидел. Куда только разъезды ПОРБ смотрят?

На парковку зарулила темно-серебристая открытая машина. Родстер, припомнил английское название Денис. Ярлык «Небесного дракона» на капоте. Дорогая машина. Денис задумчиво посмотрел на машинный числовик. Ряд «Аз», такие числовики выдавались только особым службам – безопасникам, «волкам» из Особого приказа, головам сыскных приказов. Ну да, какие еще могут быть у такой машины?

Он посмотрел на водителя и остолбенел.

За рулем был Федя Веселовский-Фань, ученик девятого «А» гимнасия «Зарница». Федя был полукровка – черноволосый и раскосый. Мама русская, отец – китаец, и явно не из последних людей в Краснодарском крае.

Несовершеннолетним же водить запрещено, откуда у него права? И машина… На такую тачку отцу Дениса надо копить года полтора.

Федя помог выбраться невысокой черноволосой девушке. Вечер потрясений продолжался. Машу Шевелеву он сперва даже не узнал – такая она была сегодня яркая. Вместо школьного платья – черное дорогое платье, сережки с самоцветами, искрящиеся браслеты. Они были так увлечены разговором, что прошли мимо него, не заметив, и скрылись в золоторунных подземельях.

Вот так дела! Что Федя с Машей встречаются, Денис понял в первую неделю, как оказался в суджукском гимнасии. Но что они так проводят время? Местный ПОРБ явно мышей не ловит, в Москве такое заведение давно бы прикрыли. А им бы впаяли по желтой метке в личное дело.

Или Феде с Машей закон не писан?

Он поднялся на тротуар, с любопытством двинулся ко входу.

В проеме тут же возник охранник. Здоровый, как самоходный ямокопатель.

– По приглашениям вход, – сказал охранник. – На коньках нельзя.

Глаза у него были сонные и смотрел он сквозь Дениса.

– Да не особо и хотелось, – пожал плечами Денис и откатил.

* * *

Рядом остановилась машина, стекло отползло вниз. Парней с числовыми сигаретами как ветром сдуло.

– Нарушаем, молодой человек?

Во рту у Дениса пересохло. На двери машины красовался знак Краснодарского края и желто-черная лента понизу с девизом «За веру и отечество». Казачий разъезд.

– Да я только вышел…

– Десятый час, – сказал человек в папахе. – Дома надо быть.

– Да бери его и поедем, – лениво сказал водитель. – Совсем молодежь расслабилась.

– Запретный час для кого введен, юноша? Если нет семнадцати, то с девяти вечера на улице без сопровождающих появляться нельзя. И где сопровождающий?

– Я из Москвы недавно приехал, – сказал Денис. – У нас запрет с десяти.

– А здесь Суджук. Ладно, школьный пропуск есть? Взыскание тебе запишем, на первый раз.

Денис радостно полез в карман, взыскание – это мелочь, это не страшно.

Пропуска не было. Пропуск в гимнасий «Зарница», с отчетливой тоской вспомнил Денис, покоился в наружном кармане наплечной сумки, которая осталась висеть дома на крючке в прихожей.

– Что, нет пропуска? – сочувственно спросил казак и кивнул на заднее сиденье. – Ну что, снимай свои ходули, скатаемся в отделение.

Денис похолодел. Казаки его сыскарям сдадут, а те бумагу в ПОРБ отправят. Как пить дать влепят ему взыскание в личное дело. А он уже два схватил этим летом за катания в неуставных местах. Три взыскания за год, это желтая отметка в дело. Ну молодец, Денис!

– Понял, – Денис изобразил полную покорность судьбе, присел на колени, взялся за застежки коньков. И едва казак отвел взгляд, рванул вверх по улице.

Машина с визгом развернулась, позади заорало, закрякало вопило. На пешеходном переходе Денис резко взял влево, перепрыгнул через невысокий каменный бортик и нырнул в темный парк.

* * *

Машина ткнулась носом в заградительные столбики, остановилась.

– Твою мать! – сказал урядник. – Нет, ты видел, Вась? Это вообще как? И ведь не голь какая-то, с виду рядный хлопец, а туда же.

– Таких коньков в Суджуке мало, найдем, – флегматично сказал водитель.

– Нужно мне бегать за этим прыгуном, – урядник пролистывал на светоплате записи наблюдения встроенной камеры. – Ага, вот он, пять минут назад. Попался, стервец. Все, прогоним по хранилищу ПОРБ, и сам к нам придет, красавец.

* * *

За бортиком была земля, он пропахал борозду, прежде чем выбрался на дорожку. Рванул в темноту, прочь от входа, и остановился только где-то в глубине пустого парка. За ним не гнались.

Денис сел на скамейку, вытер липкие ладони о футболку. Сердце колотилось.

Повезло. Оторвался. Если бы поймали… Желтая отметка в личном деле – это ты в очереди на понижение жизненного разряда, запрет на учебу в вузе и исключение из гимнасия. Твой потолок – училище. Все занятия важны, все занятия почетны, вспомнился ему детсадовский стишок. Ну да, только за высшее образование надбавка идет, а водитель или рабочий на стройке получает в три раза меньше, чем работник частной казны или младший смотритель на светлостанции.

Хуже только красная отметка «неблагонадежен» – поражение в гражданских правах, запрет занимать руководящие должности, ежегодная проверка в Сыскном приказе, ограничение по занятиям. Тут уж только ледорезом в Арктику устраиваться, туда берут всех. Только возвращаются не все.

Денис выдохнул. Пронесло. Он медленно покатил по парку, на свет далеких светильников. В Москве бы не ушел, там точки наблюдения на каждом шагу.

Серая плитка в оранжевом свете светильников казалась ярче, черные тени сосен пересекали ее, дробили и казались чернее, чем они есть.