Открыв дверь своей квартиры, Нинель Филипповна отчего-то не стала в неё входить, а, воровато оглянувшись, вытащила на лестничную клетку табурет. Поставила его посередине и, приговаривая: «Электричества-то всё равно нету! А вдруг подорожают? От одной не убудет!» – начала на него вскарабкиваться.

Чтобы разглядеть, что она делает, братья стали тихо спускаться. Стоя на табуретке и насвистывая развесёлый марш, Нинель Филипповна выкручивала лампочку. Засунув её в карман и пробурчав напоследок: «Нам нет преград ни в море, ни на суше», – она тяжело спустилась с табурета, подхватила его и, бормоча: «Всё-то самой, самой приходится!», – скрылась в своей квартире. Тяжёлая дверь стала медленно, со скрипом закрываться.

– Бегом! – прошипел Петя, для убедительности ткнув Осю кулаком в бок. Братья ринулись вниз, едва успев проскочить перед тем, как дверь захлопнулась.

Квартира Нинель Филипповны оказалась однокомнатной, довольно просторной, но заставленной какой-то несуразной мебелью. Хозяйка сразу прошла на кухню, и у братьев появилось время осмотреться. Несмотря на утро, в квартире было довольно темно – гораздо темнее, чем в их собственной. Окна были снизу затянуты паутиной, а сверху, на карнизах, вместо занавесок висели связки каких-то грибов, трав и даже, кажется, ящериц или змей. Оптимизма это не добавляло.

– Давай искать! – прошептал Петя и двинулся к шкафу.

Ося заглянул под кровать.

– Тут только банки, банки, банки, – доложил Петя. – С вареньем, компотом и почему-то с лягушками.

– А у меня тут полная коробка лампочек! – Ося аж захлебнулся. – Это ж сколько она навыкручивала! Сейчас я посчитаю, сколько их.

Тут послышалось шарканье.

– Прячемся! – Петя нырнул в шкаф, а Ося так и остался под кроватью.

– Что-то опять русским духом потянуло! – Нинель Филипповна вошла в комнату и принюхалась. – Сейчас-то уж вроде не с чего…

Она подошла к кровати, нагнулась и, кряхтя, стала вытаскивать коробку с лампочками.

– Всему свое место, лампочка к лампочке, добро к добру, – начала было она приговаривать, но вдруг громко чихнула.

– Да что ж такое? – Нинель Филипповна стала шарить рукой под кроватью, пока не наткнулась на Осину ногу. – Это что ещё тут у меня?

Она вытянула Осю за ногу из-под кровати, нависла над ним и завопила:

– Ой, что ж это ты, поганец, у меня под кроватью делаешь?

– Лампочки считаю! – честно ответил Ося и перешёл в наступление: – Вы зачем лампочки воруете? Мы Сан Санычу скажем!

– Кто ворует-то, окаянный? У своих брать – не воровство! А если завтра война? – Нинель Филипповна перестала оправдываться и строго спросила: – Ты тут один хоть?

– Один! – ответил Ося, глядя ей в глаза как можно честнее.

– Значит, не один… – сделала старуха вывод. – Пусть второй обалдуй сам выходит, а то отыщу – шкуру спущу!

Петя вылез из шкафа и, сжав кулаки, решительно выкрикнул:

– Не спустите!

– Ах ты, олух неотёсанный! – ничуть не растерявшись, вступила в перепалку Нинель Филипповна. – Дубина стоеросовая! Простофиля! Дурилка!

Оторопев от её напора, Петя сосредоточился, собрался с духом и выдохнул:

– Ведьма!

– Кто ведьма? – Нинель Филипповна задохнулась от возмущения. – Ничуточки я не ведьма! Ты что, ведьм не видал? Я баба Я…

Тут Нинель Филипповна запнулась.

– В общем, баба я. Баба Нинель. Так меня и называй, внучок!

– Петя вам никакой не внучок! – подключился Ося. – И Ванечка вам не внучок! Где он, кстати?

– Нету тут вашего Ванечки! Не знаю никакого Ванечки! Откуда только дознались, проныры! – заверещала Нинель Филипповна. Потом хлопнула в ладоши, противно захохотала и плюхнулась в большое кресло. – Ну что, нечем крыть? Съели?!

Как только Нинель Филипповна произнесла это слово, страшная догадка одновременно поразила братьев.

– Это вы его съели! – возмущённо закричали они. – Вы съели Ванечку!

Петя сжал кулаки и шагнул к старухе. Но вдруг нога его подвернулась, и он чуть не упал. Он наступил на маленькое зелёное яблочко, которое лежало у ножки кресла.

– Вот же его яблочко! – задохнулся Ося. – Только яблочко от него осталось!

Глаза его наполнились слезами. Петя тоже зашмыгал носом.

– Ну, полно, полно! – проворчала старуха. – Глупые какие, право слово! В двадцать первом веке, в цивилизованном мире, детей уж и не едят!

– Но вы же украли его!

– Но воруют… – согласилась Нинель Филипповна. – Такое бывает.

– А где ж он тогда?

– Домой я его отправила. Поиграл у меня, погостил, поужинал, а потом сел на моих гусей-лебедей и отбыл по месту постоянного проживания. Прямо к форточке его доставили. Только вот яблочко забыл. Скучаю я без детей, люблю, когда они у меня здесь играют, возятся, шалят, в общем. – Нинель Филипповна почесала подбородок. – Ну ладно, поругались мы тут славно, давайте теперь будем чай пить. Вы с сушками или с баранками? Чай у меня на травках настоянный, целебный.

– На каких травках? – подозрительно спросил Ося.

– Ну, прям все тебе секреты выдай! Хорошие травы, не покупные, сама собирала прошлым летом на кладбище. Ну, мышиный горошек там, заячья капуста, кукушкины слёзки…

– Простите, а какао у вас нет? – вежливо спросил Петя.

Понравилось братьям у Нинель Филипповны, конечно, не так, как у Сан Саныча, но посидели тоже хорошо. Говорила всё время Нинель Филипповна – и всё время про соседей. Иногда она останавливалась, отводила глаза и задавала какой-нибудь вопрос. Например: «У вас с ёлки-то ничего не пропало?» или «Страшные сны не снятся?». Потом, кажется, даже не слушая ответа, продолжала рассказывать сама.

Про соседей братьям было интересно: они почти ни с кем не были знакомы. Нинель Филипповна начала со следующего этажа. Там, говорила она, мужики живут, Илюша и Жорик; Илюша над вами, а Жорик – надо мной. Ну, Жорик-то известный хулиган, особенно как квасу выпьет – прямо сладу с ним нет. Спьяну даже засвистеть может, разбойник! А от Жорикова свиста, бывало, и гроза начиналась. Но вообще-то он справный, зарплата у него хорошая – сисадмином работает. Тут Нинель Филипповна вопросительно посмотрела на детей, но Петя это слово знал и кивнул понимающе.