Однако ресурс позитивного опыта – прочитанных книг, увиденных озер и вулканов, выученных языков – исчерпаем, а потребность в дальнейшем украшении себя остается. И вот в последние годы намечается новый тренд: в зачет идет уже не только позитивный опыт, делающий нас красивее и счастливей, но и пресловутые «трещинки», воспетые некогда певицей Земфирой. Жертва, сумевшая худо-бедно переварить и интегрировать свою травму, кажется нам интереснее человека, с которым ничего дурного в жизни не происходило. Фитоняшка, похудевшая на пятьдесят килограммов, ценнее аналогичной красотки, худой с рождения. Жертва семейного насилия, счастливая во втором браке, интереснее девочки из счастливой семьи, сразу удачно вышедшей замуж и родившей троих очаровательных малышей. Травма в анамнезе становится синонимом личностной глубины, сложности, загадочности и в конечном счете неотразимости.

Читая «Маленькую жизнь», мы не испытываем ни малейших сомнений в том, кто из четырех главных героев интереснее: ну конечно же, Джуд. Он успешен в настоящем, а в прошлом у него таится что-то такое особенное – сложное, темное и наверняка романтичное. Неслучайно Джей-Би – самый прагматичный и заземленный из героев романа – откровенно завидует Джуду.

Но Янагихара работает с этой популярной темой отнюдь не стандартным образом. Ее герой красив, умен и крайне работоспособен, у него блестящая карьера, он находит замечательных друзей, любовь и даже семью, – но при всём этом (и Янагихара неоднократно это подчеркивает) Джуд неисцелим, он полностью разрушен изнутри, и в этом нет ничего привлекательного и романтичного. «Я хотела создать героя, которому никогда не полегчает», – говорит об этом сама писательница. Она отказывается однозначно эстетизировать травму, показывая, что не всякое можно пережить, и что травматик – не романтический герой, но неиссякаемый источник проблем для себя и окружающих.

Вторая важная вещь, определенно носящаяся в воздухе и выловленная из этого воздуха Янагихарой, – это манифестация нового восприятия секса. Обозреватель The New York Review of Books жестко раскритиковал роман за то, что Янагихара, по его мнению, паразитирует на сегодняшнем негативном восприятии традиционной сексуальности и как будто поддерживает ее обесценивание. Действительно, сегодня розовощекая здоровая сексуальность выглядит куда менее привлекательной, чем пятнадцать-двадцать лет назад, и расхожее представление, что активная сексуальная жизнь – важный критерий социальной успешности, кажется всё более и более архаичным. Секс перестал быть модным (особенно заметно это в сфере собственно моды, отказавшейся от традиционных форм sex appeal), и в этом отношении «Маленькая жизнь» – текст крайне злободневный и актуальный. Герои книги (в первую очередь, конечно, Джуд, но не только он) живут сложной и противоречивой сексуальной жизнью, не живут ею вовсе или она вынесена куда-то на далекую периферию их бытия. Едва ли хоть один из героев укладывается в ясную картину простой и понятной «нормы» – будь то норма гомо- или гетеросексуальная, так что в этом смысле упреки The New York Review of Books не лишены оснований. Однако, как обычно у Янагихары, всё чуть сложнее, чем кажется на первый взгляд. Да, сексуальная жизнь героев выглядит вполне «модной», но счастливы ли они? Янагихара проблематизирует эту тему, предлагает стереоскопический взгляд на популярный тренд, и взгляд этот во многом перпендикулярен новому мейнстриму: «модный» в ее интерпретации определенно не равно «гармоничный».

И, наконец, третий социальный тренд, с которым работает Янагихара, – это особый феномен «дружбы» в ее современном понимании. Герои «Маленькой жизни» вместе взрослеют и более или менее одновременно добиваются успеха в разных областях, сохраняя при этом трогательную привязанность друг к другу. Поначалу их взаимная поддержка сводится к оплаченному счету в кафе или помощи со съемной квартирой, однако чем старше (и успешнее) они становятся, тем более весомыми становятся их взаимные благодеяния. Они летают друг к другу в гости на частных самолетах, закрывают для друзей музеи Альгамбры, чтобы побродить по ним «в своем кругу», без назойливых толп туристов, они обустраивают друг для друга квартиры и защищают друг друга в суде. Однако – и внимательный читатель заметит это без особого труда – круг персонажей, включенных в это теплое и светлое пространство взаимопомощи, взаимной поддержки и утешения, четко очерчен и замкнут: попасть в него извне практически невозможно. Американский публицист Шон Маккэнн на ресурсе Post45 так сформулировал эту проблему: «Предмет Янагихары – это то, что Мартин Лютер Кинг некогда назвал „социализмом богатых“. Месседж ее романа в том, что успех и счастье привилегированной прослойки основываются на той персональной поддержке, которую ее члены любезно оказывают друг другу».

Дружба, такая милая и обаятельная, оказывается в «Маленькой жизни» чем-то одновременно и большим, и меньшим, и совсем другим – не тем, что традиционно вкладывают в это понятие. Социальная сетка, поддерживающая каждого обитателя созданного писательницей «кружка взаимопомощи», надежно держит человека на плаву – и одновременно отфильтровывает «нежелательные элементы», создавая, по сути, новую социальную стратификацию – обманчиво мягкую, но на самом деле кластеризующую общество как никогда прежде и полностью исключающую возможность социальных лифтов. «Свои» в этом новом социуме всегда будут противопоставлены «чужим», а включенные в определенную среду будут энергично защищать ее периметр от не включенных.

Во всех трех случаях Янагихара работает с этими тенденциями по-настоящему виртуозно, одновременно фиксируя их – и деконструируя, разбирая на части и собирая обратно в ином порядке. Характерно, что всё, о чем говорится в «Маленькой жизни», обладает по-настоящему универсальной применимостью, и на нашу реальность накладывается ничуть не хуже, чем на реальность американскую или европейскую. Скандалы с привилегированными московскими школами, флешмоб «Я не боюсь сказать», обвинения в адрес людей, защищающих Кирилла Серебренникова и не защищающих при этом с аналогичной страстью его бухгалтера, – всё это (и многое, многое другое) самым естественным и прямым способом иллюстрирует верность и актуальность наблюдений Янагихары и куда лучше объясняет подлинную причину ее популярности, чем банальное и поверхностное «жалко Джуда».

Хотя Джуда, конечно, очень жалко, чего скрывать.

1. Иэн Бэнкс. Осиная фабрика

М.: Эксмо, 2017. Перевод с английского А. Гузман

Роман о том, какие опасности таит в себе неправильное гендерное воспитание.

2. Тони Моррисон. Боже, храни мое дитя

М.: Эксмо, 2017. Перевод с английского И. Тогоевой

Роман про то, что эстетизация травмы и вдохновенное расковыривание собственных болячек никого не делает счастливым.

3. Павел Санаев. Похороните меня за плинтусом

М.: АСТ, 2008

Лучшая книга об ужасах «счастливого советского детства».

4. Рубен Давид Гонсалес Гальего. Белое на черном

СПб.: Лимбус-пресс, 2002