Свое поведение Кристина понимала: она была растеряна и ужасно утомлена.

Почему же Норман держался настолько сдержанно?

Наверное, все еще сердится, решила Кристина. Страшно сердится на меня. Из-за того, что я забеременела… Конечно, в этом нет моей вины. Но…

Жаль, что все так получилось. Жаль. Может, судьба проверяет на прочность их отношения? Черт! Какие отношения? Их уже нет! Они в прошлом!

Она неторопливо поднялась по лестнице с намерением пройти мимо Нормана и скрыться в комнате для гостей. Но у нее ничего не вышло.

Он остановил ее, положив руку ей на плечо, и повернул к себе лицом. Кристина была вынуждена посмотреть ему в глаза. В них горел странный огонь.

— Пожалуйста, Норман, пусти меня, — взмолилась Кристина, пытаясь убрать его руку со своего плеча.

Он сделал вид, что не расслышал того, что она сказала, дотронулся пальцем до ее нижней губы и провел вниз по подбородку.

Кристина сглотнула, чувствуя прилив желания. Желания, смешанного со странным детским страхом.

Губы Нормана медленно расползлись в улыбке.

— Ты боишься меня, Кристи?

— Тебя? Естественно, нет, — со всей уверенностью, на какую была способна в данный момент, ответила Кристина.

— Какая храбрая! Браво! — Норман ухмыльнулся.

Кристине стоило немалых усилий казаться спокойной. В ее душе царила полная неразбериха.

Совершенно неожиданно Норман наклонил голову и обхватил губами ее губы. Он был нежен и требователен, его рот и язык ласкали и мучили. В первые мгновения Кристина чуть не забылась в этом поцелуе, но вовремя опомнилась и отстранилась. Норман, не возражал, и она не знала, радоваться этому обстоятельству или огорчаться.

— Нечестно играешь! — Ее голос прозвучал приглушенно и прерывисто.

— Неужели ты думаешь, что в сложившейся ситуации я буду соблюдать какие-то там правила? — спросил Норман, криво улыбаясь.

Кристина посмотрела ему в глаза. И ужаснулась. В них светились холодное спокойствие, невозмутимость и цинизм.

С этим человеком опасались портить отношения. И с врагами, Норман Фрислендер мог обходиться безжалостно и жестко. Он был неумолимым и целеустремленным, настоящим бизнесменом, да еще потрясающим любовником, чувственным и искусным, с грустью добавила про себя Кристина. В постели Норману нет равных, ему известны сотни секретов и хитростей, с помощью которых он заставляет женщину почувствовать себя на седьмом небе от блаженства! Но даже в минуты близости она неизменно ощущала в нем едва уловимый намек на тщательно спрятанную внутри беспощадность.

Ей стало страшно.

— Мне необходимо отдохнуть, — пробормотала она, быстро прошмыгнула мимо Нормана и торопливо приблизилась к комнате для гостей.

— Спокойной ночи! — насмешливо учтиво крикнул ей вслед Норман.

Кристине хватило ума не обратить внимания на его издевательство.

Войдя в свою новую спальню, включив свет и плотно закрыв за собой дверь, она прислонилась к стене и на протяжении нескольких минут не двигалась с места. Ее голову распирало от бесконечных мыслей, опасений и сомнений. Она была сильно утомлена — физически и морально. Но понимала, что заснуть и спокойно отдохнуть, ей скорее всего не удастся.

Она медленно сняла с себя одежду, удалила макияж, натянула ночную сорочку и скользнула в кровать под махровую простыню.

Сон подкрался к ней совсем незаметно. Ей снился кошмар. И все в нем было ужасающе реальным.

Она лежала на больничной койке и рассматривала своего младенца. Он походил на изображение маленького Иисуса с полотна Леонардо да Винчи «Мадонна Бенуа» — репродукция этой картины висела над столом в гостиной в доме ее бабушки. У ребенка были такие же пухлые щечки, лысая круглая головка и не по-детски умные глаза. Воздух в палате светился прозрачным, божественным сиянием.

Вдруг послышался зловещий скрежет и оглушающий шум. Малыш вскинул ручки и залился безутешным плачем. Дверь неожиданно распахнулась, как от порыва ураганного ветра, и в палату влетела санитарка. Почему-то одежды на ней были алого цвета, а ее лицо искажала злобная гримаса. Она подскочила к детской кроватке, схватила ребенка и ушла вместе с ним.

Кристина хотела остановить ее, но не могла, так как была привязана к койке резиновыми жгутами. Из груди у нее рвался вопль отчаяния, но губы не двигались, будто окаменевшие. Она принялась биться на кровати, пытаясь вырваться из резиновых пут, но лишь ранила тело.

Наконец ад закончился. Ее спасла от страданий чья-то сильная надежная рука… Кристина почувствовала знакомое тепло и что-то родное, долгожданное, единственно-желанное. И успокоилась. Больничная палата растворилась и исчезла. А с ней и отчаяние, и боль, и страх…

Она открыла глаза и поняла, что чудовищная санитарка, забравшая ее ребенка, жуткий скрежет и крепкие оковы резиновых жгутов — все это был лишь страшный сон. И что он позади.

Бедняга закрыла глаза, с облегчением вздохнув. А когда вновь распахнула их, заметила, что уже находится не в комнате для гостей, а в их с Норманом спальне, на их кровати, и что голова ее лежит у него на плече.

Она встрепенулась, испуганно повернулась к Норману и вопросительно взглянула ему в глаза.

— Во сне ты звала меня, — ласковым полушепотом сообщил он.

Кристина нахмурилась и еще раз вспомнила свое необычное сновидение. Норман нежно погладил ее по голове и рассказал, как все случилось.

Оказывается, ее крик разбудил его посреди ночи. Когда он вбежал к ней в комнату, она закричала повторно. Ему удалось успокоить ее — теплым объятием, утешающими словами.

На протяжении нескольких минут Норман сидел с ней рядом. Потом, решив, что в таком состоянии не должен оставлять ее одну, осторожно взял на руки и перенес в спальню.

Кристина выслушала его молча, рассеянно глядя в пространство.

Нередко по утрам, просыпаясь, как сегодня, в объятиях друг друга, они занимались любовью. Все начиналось с приветственного утреннего поцелуя. А заканчивалось совместным принятием душа. Потом они одевались, вдвоем спускались в кухню и завтракали.

Сегодняшнее утро было другим. За прошедшие двадцать четыре часа произошло слишком много событий. Теперь их разделяла невидимая стена. Стена сомнений, напрасных чаяний и обид.

Кристина ждала от Нормана любовных признаний, проявления добровольного желания жить с ней и ребенком полноценной семьей. А он от нее — принятия его предложения.

Кошмар! Кристине хотелось провалиться сейчас сквозь землю. С ней рядом, как и раньше, лежал Норман. От его тела потрясающе пахло, его тепло проникало, казалось, в самую ее душу, манило, дурманило. Но она не могла себе позволить целовать его, наслаждаться им так, как прежде. В ней говорил инстинкт самосохранения: если бы сейчас они вновь занялись сексом, то расставаться с ним в ближайшем будущем было бы гораздо больнее.