– Вы не поверите, но прямо в эту секунду я думал о вас, профессор, и хотел пойти к вам, – признался я. – Это насчет Беллингэмов. Весь вчерашний вечер я провел у них.

– Есть свежие новости?

– Да, клянусь Юпитером! Беллингэм подробно рассказал мне про завещание. Презанятный документ!

– Он разрешил вам поделиться со мной?

– Я специально затронул эту тему, и он ответил, что не возражает.

– Ладно, мы идем завтракать в Сохо, потому что Полтон по горло занят. Присоединяйтесь, а по дороге мы вас выслушаем. Согласны?

Я кивнул, тем более что в тот день у меня не было ни одного визита к пациентам. Мы не спеша направились по широкому тротуару, и я начал рассказ. Время от времени Торндайк прерывал меня и делал какие-то пометки в записной книжке.

– Чокнутый субъект, этот Джон Беллингэм! – воскликнул Джервис, когда я договорил. – По-моему, он нарочно все запутал. В его действиях прослеживается какая-то дьявольская изощренность, будто он хотел уничтожить собственные же распоряжения.

– Так часто бывает с завещателями, – спокойно отреагировал Торндайк. – Логичный и толковый документ – скорее исключение из правил. Но нам трудно судить о таких вещах, не ознакомившись с текстом. У мистера Годфри нет копии?

– Не знаю, – растерялся я, – спрошу у него.

– Если копия имеется, мне нужно прочесть ее, – сказал Торндайк. – Джервис прав: многие пункты сомнительны, но, может, они неверно записаны? Они подозрительным образом согласуются с обстоятельствами исчезновения. Вы обратили на это внимание?

– Знаю только, что Хёрсту на руку, если тело не найдут. Постараюсь раздобыть копию, хотя Беллингэм ужасно мнителен: он боится, как бы его не заподозрили в желании на даровщину воспользоваться чужим советом.

– Это делает ему честь, – улыбнулся Торндайк, – убедите его отбросить излишнюю щепетильность. Я уверен, у вас получится: они с дочерью к вам расположены, да и вы, по-моему, симпатизируете им.

– Они культурные люди, очень интересные, – отозвался я, – серьезно увлечены археологией. У них это в крови.

– Понятно, – кивнул профессор. – Однако этим пристрастием они обязаны скорее внешним обстоятельствам, чем наследственности. Ладно, так Годфри Беллингэм действительно вам нравится?

– Он немного ворчлив, раздражителен и легко поддается внезапным импульсам, но в целом человек воспитанный и приятный.

– А дочь? – вмешался Джервис. – Что за особа?

– Образованная девушка, составляет библиографии для авторов.

– Вот как! – поморщился Джервис. – Знаю эту породу. На подслеповатых глазах очки, пальцы в чернильных пятнах, невзрачная, с гладко зачесанными волосами и плоской грудью – в общем, кожа да кости.

– Ты ошибаешься! – простодушно вознегодовал я, мысленно сравнивая отвратительный набросок Джервиса с прелестным оригиналом. – Она красивая девушка с манерами настоящей леди. Иногда она чересчур сдержанна со мной, но ведь я почти посторонний для них человек.

– Я не о том спрашиваю, – упорствовал Джервис. – Какая она собой? Маленькая? Толстая? Рыжая? Опиши ее внешность.

– Рост примерно пять футов семь дюймов, стройная, с отличной фигурой и прекрасной осанкой. Волосы темные, длинные, густые, эффектная прическа на прямой пробор. Цвет лица немного бледный, глаза глубокие, темно-серые; брови густые, носик точеный, рот небольшой, губы пухлые, подбородок слегка закруглен. Чему ты улыбаешься, Джервис?

– С тобой все понятно, господин районный врач, – ухмыльнулся мой собеседник, потирая руки от удовольствия. – Ну что же, профессор, – весело обратился он к Торндайку, – если копия этого завещания существует, считайте, она уже у нас.

– Я тоже полагаюсь на Барклея, – спокойно ответил Торндайк. – Но давайте прервемся и поедим.

Он отворил стеклянную дверь ресторанчика, и мы вошли, вдыхая аппетитный аромат свежеприготовленного мяса. За завтраком мы проговорили еще часа полтора, после чего распрощались возле здания суда. Торндайк приглашал меня к себе в любой день, не важно, добуду я копию завещания или нет, а Джервис со смешком прибавил:

– Заходи вечерком после работы, если, конечно, тебе не поступит более заманчивое предложение от какой-нибудь интересной особы.

Расставшись с ними, я отправился беспорядочно бродить по улицам и незаметно для себя очутился на углу Феттер-лейн. Грубоватый голос над самым ухом вспугнул меня и вывел из глубокой задумчивости:

– Ужасная находка в Сидкапе!

Я вздрогнул и отшатнулся – выкрики мальчишек-газетчиков всегда действовали мне на нервы, но мое раздражение вмиг сменилось любопытством, когда я увидел на первой полосе броский заголовок: «Ужасная находка на грядках…».

Я купил газету и, сунув ее под мышку, побежал в амбулаторию, рассчитывая быстро прочесть нашумевшую публикацию. Увы, весь вечер ко мне непрерывно шли пациенты, и я едва не забыл о газете. Я вспомнил о ней лишь тогда, когда, закончив вечерний прием и вымывшись горячей водой с мылом, сел за ужин. Я тут же достал газету из ящика письменного стола, куда сунул впопыхах, развернул и погрузился в чтение, попутно заглатывая пищу.

Репортер не поскупился на подробности, а издатель, сочтя материал сенсационным, щедро отвел под него несколько колонок. От страшного заголовка «Ужасная находка на грядках в Сидкапе» мне стало не по себе. Я прочел следующее: