Я вспомнил странный разговор, случайно подслушанный в комнатах Беллингэма, но счел себя не вправе рассказывать об этом, а ограничился общим замечанием:

– Он не похож на негодяя, но это мое мнение. На меня он произвел скорее благоприятное впечатление, в отличие от другого господина…

– Какого другого? – оживился Торндайк.

– Есть еще один человек, имеющий отношение к делу, но я забыл его имя. Я видел его там, в доме, и мне он совсем не понравился. По-моему, он хочет к чему-то принудить Беллингэма.

– Барклей, ты что-то от нас утаиваешь, – недоверчиво произнес Джервис. – Посмотрим в газетах, кто этот незнакомец. – Он взял с полки объемистую кипу материалов, разложил их на столе и принялся водить пальцем по указателю. – Доктор Торндайк, – пояснил он, – по крупицам собирает все факты, из которых можно извлечь пользу, и надеется, что рано или поздно голова пропавшего египтолога отыщется в какой-нибудь мусорной яме… Ага, вот, нашел! Имя другого господина – Хёрст. Он, похоже, двоюродный брат исчезнувшего; в его квартире в Элтеме в последний раз видели Джона Беллингэма живым.

– Вы думаете, Хёрст в чем-то замешан? – нахмурился Торндайк, выслушав Джервиса.

– У меня есть подозрения на этот счет, – замялся я, – но определенно утверждать не могу.

– Вот что, – перебил меня Торндайк, – нам с Джервисом очень интересно, как продвигается процесс Беллингэма. И если мистеру Годфри понадобится мое неофициальное мнение, я не откажусь его высказать – ничего плохого в этом не вижу.

– Конечно, ваши советы будут ценны для него, тем более что другие участники тяжбы наверняка уже нашли себе адвокатов, – заверил я Торндайка и после небольшой паузы спросил: – А вы много размышляли над этим инцидентом?

– Нет, – задумчиво ответил он. – Однако я обратил на него внимание, когда в газетах появились первые публикации. Джервис прав: у меня выработалась привычка пользоваться любой свободной минутой, например, пока еду в поезде, для построения разных версий и теорий, способных пролить свет на какие-нибудь факты в тех запутанных делах, что попадают мне под руку.

– Значит, теория, объясняющая факт исчезновения Беллингэма, у вас тоже имеется?

– Даже несколько, и одна из них весьма правдоподобная. Вот почему я с нетерпением жду новых фактов, чтобы проверить свои умозаключения.

– Не пытайся что-нибудь выведать у доктора, – предупредил меня Джервис. – Мистер Торндайк снабжен неким клапаном одностороннего действия: внутрь ты можешь вливать любую информацию, но обратного хода до поры до времени не получишь.

– Мой ученый собрат прав, – улыбнулся Торндайк. – Сами посудите, Барклей, в каком глупейшем положении я окажусь, если заранее во всех подробностях выскажу свое мнение о деле Беллингэма. Но мне любопытно ваше мнение, почерпнутое из газет.

– Ну вот! – воскликнул Джервис. – Я же говорил тебе: доктор хочет высосать наши мозги!

– Мои мозги, Джервис, – сухо возразил я, – высасывать бесполезно. С удовольствием отказываюсь в твою пользу. Ты – адвокат в полном расцвете сил, а я всего-навсего районный врач.

Джервис тщательно набил трубку, закурил, затем выпустил тонкую струйку дыма и нехотя произнес:

– У меня нет прочного мнения по поводу исчезновения Беллингэма. Нет, и все тут. Любая догадка заводит меня в тупик.

– Бросьте, мой друг, – ухмыльнулся Торндайк, – вам просто лень объяснять, а Барклею непременно хочется оценить вашу проницательность. Но адвокат иногда и сам пребывает как в тумане, такое случается сплошь и рядом – признаваться в этом, конечно, не следует, нужно прятать сомнения под искусным словесным покровом. Вы ведь вдумчиво изучили дело Беллингэма и взвесили все факты и противоречия, так к чему скромничать?

– Ладно, – сдался Джервис, в легком раздражении продолжая попыхивать трубкой, после чего выпустил колечко дыма и начал: – Джон Беллингэм вошел в некий дом, прислуга провела его в некую комнату и оставила там. Никто не видел, как он вышел оттуда, но, когда потом открыли комнату, она была пуста. Больше этого человека никто не встречал – ни живым, ни мертвым. Таинственно, спору нет.

Возникает ряд предположений. Первое: имярек остался жив в той комнате или, по крайней мере, в доме; второе: он умер естественной или насильственной смертью и его тело спрятали; третье: он выбрался из квартиры никем не замеченным.

Рассмотрим первый вариант. Все произошло около двух лет назад, и Беллингэму не удалось бы скрываться живым в доме в течение такого длительного времени – он ведь не иголка, его бы обнаружили, та же прислуга при уборке комнат.

– Мой ученый собрат, – со снисходительной улыбкой прервал Торндайк молодого коллегу, – ведет следствие с некоторым легкомыслием. Но допустим, что Беллингэм не остался в доме живым.

– Хорошо, тогда не остался ли он там мертвым? Определенно нет. В газетах писали, что, как только его хватились, Хёрст вместе с прислугой тщательно обыскал весь дом. Таким образом, не имелось ни времени, ни возможности спрятать труп. Отсюда единственное разумное заключение: тела в квартире не было. К тому же, если допустить убийство, – а сокрытие трупа ведет к такому выводу, – возникает вопрос: кто убил Беллингэма? Явно не прислуга. Что до Хёрста, мы не знаем, каковы были его отношения с пропавшим родственником, – мне, к примеру, это неизвестно.

– Мне тоже, – кивнул Торндайк. – Кроме газетных сообщений и рассказа Барклея мы не располагаем никакими сведениями.

– Вот-вот. Вероятно, у Хёрста имелись основания для расправы над двоюродным братом, но как это доказать? И, главное, у него, по-моему, не было ни времени, ни возможности убить. Ему пришлось бы куда-то спрятать тело, а потом избавиться от него. Как вы себе это представляете? Ведь не зарыл же Хёрст мертвеца в саду – в доме полно прислуги. Сжег? Но где? Единственный способ – расчленить труп и закопать фрагменты в разных укромных местах либо бросить в реку. Однако никаких останков за два года нигде не обнаружилось. Следовательно, у нас нет фактов, подтверждающих убийство в доме Хёрста. Эта версия исключается и тем тщательным осмотром, какой был произведен тотчас же, едва хватились потерявшегося египтолога.

Обратимся к третьему варианту: не покинул ли Беллингэм квартиру Хёрста тайком? Такие внезапные порывы свойственны импульсивным эксцентрикам. Но обладал ли интересующий нас джентльмен подобными качествами? Мы не уверены. К тому же миновали два года, а он так и не объявился. Если он потихоньку удрал из дому, то где-то прячется до сих пор. Зачем и от кого? Разве что он не в своем уме? На этот счет у нас тоже нет ни малейших данных.

Дело осложняет скарабей, найденный в усадьбе Годфри Беллингэма в Вудфорде. Значит, египтолог точно побывал там. Но к кому первому: Хёрсту или своему родному брату – он заезжал? Если скарабей находился при нем, когда он прибыл в Элтем, значит, Джон Беллингэм выскользнул из дома Хёрста незамеченным и отправился в Вудфорд. Но если скарабея не было, то ученый, по всей вероятности, поехал из Вудфорда в Элтем и пропал. Экономка Хёрста, вроде бы, не помнит, был при госте скарабей или нет. Как же поступить? Если бы мы рискнули выдвинуть обвинение в убийстве, – необдуманное, конечно, – то сочли бы более правдоподобным, что сначала Беллингэм посетил Хёрста, а потом своего родного брата, ибо так проще отделаться от тела. Никто не видел, когда мистер Джон входил в усадьбу, а если и проник, то через заднюю калитку, которая ведет к зданию библиотеки – флигелю в стороне от дома. Отсюда гипотеза: расправившись с братом, Годфри мог спрятать труп – времени ему хватало, а посторонних свидетелей не было. Заметьте, в доме Годфри никаких розысков не производили ни по горячим следам, ни впоследствии. Одним словом, если бы мы доказали, что исчезнувший господин покинул квартиру Хёрста живым и скарабей висел у него на цепочке, для Беллингэма дело приняло бы дурной оборот, как и для его дочери, – она наверняка пособничала бы отцу, решись он на убийство. Но вот в чем загвоздка! Нет никаких свидетельств, что пострадавший вышел от Хёрста живым, в противном случае… ну вот, мы опять пошли по замкнутому кругу! Какую гипотезу ни прими, все они ведут в тупик.