— Логично, — усмехнулся имперец, — молодец. Ладно, я пошел. Еще раз повторяю, вернусь — постучу.

Он побарабанил пальцами по стене, глядя при этом на Кондового. Тот кивнул в знак того, что понял.

— Если кто-то открывает дверь без стука, карточкой — это враг. Понял, пилот? Стреляй сразу, думать тут некогда и не о чем. Если к рассвету не вернусь — выбирайтесь сами.

С этими словами майор развернулся на каблуках и исчез за дверью. Женщина почти сразу же встала из кресла и прижалась к стене у окна, глядя на улицу.

— Варфоломей, ты голодный? — неожиданно поинтересовалась она. — Тут на столе… ага, ушел… есть чем поживиться. Приступай, а я пока кое-куда сбегаю. Стук в дверь запомнил?

— Так… это… он же сказал — в номере сидеть, — опешил Кондовый, но в ответ услышал только презрительное хмыканье и хлопок закрывшейся двери.

Впрочем, занервничать он, занятый холодными закусками, не успел. Не прошло и пяти минут, как раздался условный стук, а когда Варфоломей открыл, внутрь протиснулась Агата, прижимающая к груди объемистый сверток. Теперь пилоту удалось рассмотреть ее поподробнее, и увиденное ему понравилось. Симпатичная, даже очень. Ну да, худощава, но грудь вполне достойная, а остальное приложится, было б кому откормить.

Между тем девица проскользнула в спальню и уже оттуда донеслось:

— Мне надо переодеться. Чур, не подглядывать!

Это девчоночье «Чур!» одновременно умилило Кондового и слегка разозлило. Не сказала бы не подглядывать — ему и в голову бы не пришло, а так… Сиди теперь, мучайся… женщины!

Вернулась она на удивление быстро. Теперь вместо легкомысленного платья на Агате был мешковатый комбинезон явно с чужого плеча, а на смену туфелькам пришли добротные армейские ботинки размера на два больше, чем нужно. Поверх комбинезона была напялена разгрузка, и девушка принялась деловито распихивать по карманам содержимое сумочки и что-то, прихваченное со стола.

Резкий сигнал заставил Варфоломея подпрыгнуть, но Агата только досадливо чертыхнулась и хлопнула ладонью правой руки по запястью левой. Сигнал смолк.

— Ну вот… и как теперь быть прикажете? Нашему майору укол пора делать, а он смылся, — проворчала она.

— Укол? — не понял Кондовый. — А что с ним такое?

— Да ранен он, ранен! — зло бросила девица. — Там такая трасса через все туловище… эх, не сообразила я… ладно, что уж теперь. Ты поел?

— Поел, не беспокойся. Хрень какая-то эта ваша икра, рыбой пахнет, в брюхе не чувствуется… Ты сама-то перекуси, когда еще придется.

— Резонно, — вздохнула Агата, и некоторое время в номере стояла тишина, прерываемая только еле слышным постукиванием приборов и звоном хрусталя.

Однако молчание, видимо, начало действовать девушке на нервы. И то сказать: держалась она удивительно хорошо, впору соотечественнице Кондового.

— Варфоломей, а ты кто? Дима сказал — пилот…

— Ага, пилот. С Заката. Знаешь, где это?

— Знаю, — ответила Агата, немало удивив этим Варфоломея. Как правило, девчонки, с которыми он знакомился на других планетах, только глазами хлопали. — А к нам зачем?

— Терний привез, в слитках.

— Это в Аверьяновку, что ли?

Кондовый почувствовал, как у него отвисает челюсть.

— Ну да, в Аверьяновку. Ты там бывала?

— Нет. Но закатская община на Волге одна, в Аверьяновке, и там же металлоперерабатывающая фабрика. Так что терний в самый раз.

Варфоломей собрался было восхититься познаниями Агаты, но она вдруг насторожилась, прижала палец к губам, поднялась на ноги, мягко передвинулась поближе к окну и очень тихо сказала:

— Гляди!

Встав рядом с ней, Кондовый вгляделся в мрак за окном — большая часть фонарей горела вполнакала или вообще погасла. Рядом с его кораблем приземлился совсем маленький катер, и выбравшиеся из него три фигуры расхаживали теперь вокруг «Бистяры». Одна приблизилась и тут же упала, остальные две подхватили ее под руки и оттащили подальше.

— Вот черт… я же на охрану поставил… — Он сунулся к окну, но девичьи пальцы, неожиданно сильные, дернули его назад.

— Стой, парень. Это не люди.

— Как — не люди? На зеленых человечков вроде не похожи… — попытался отшутиться Варфоломей. На первый взгляд незнакомцы были вполне людьми… как и те (если судить по эргономике), кто построил его корабль, запоздало вспомнилось ему.

— Не знаю, как, но не люди. Я их не чувствую, понимаешь? То есть чувствую, но не как людей. У них эмоций нет вообще, какая-то каша серая и все…

— Ты что, ЭМка? — почтительно восхитился Кондовый. Эмпаты встречались не так чтобы очень редко, но сильных были единицы, а с такого расстояния — да еще и через стекло — определить, что к чему, мог только очень сильный эмпат.

— Есть немного… Черт, как бы их оттуда убрать? Появится Дима — тепленьким возьмут.

Она как в воду глядела. Двое оставшихся на ногах вдруг бросили своего поверженного товарища, в их руках материализовалось что-то, безошибочно определенное Варфоломеем как оружие, один выстрелил…

Отпихнув Агату в сторону, Кондовый толчком распахнул окно, вскинул карабин… Раз! Два! Три! Скорчившиеся фигуры остались неподвижно лежать на площади («Молодец, пилот, все трое готовы!» — сдержанно похвалила Агата.), а откуда-то сбоку к дверям отеля метнулся, заметно прихрамывая, знакомый силуэт.

Несколько очень долгих минут спустя раздался условный стук в дверь, и в номер ввалился Дима. Выглядел он неважно. Левый рукав куртки был полуоторван и держался буквально на честном слове, по бледному, осунувшемуся лицу стекали крупные капли пота, правая штанина промокла от крови.

— Ну, скажу я вам, — прохрипел он, падая в кресло и швыряя на столик пару импульсных винтовок (бокалы и бутылки посыпались на пол), — это что-то с чем-то.

— Да я уж вижу, — сухо проговорила Агата, успевшая сбегать в спальню, а теперь решительно вспарывающая штанину неизвестно откуда взявшимся тяжелым десантным ножом.

Разодранную одним рывком аптечку первой помощи она пристроила под правую руку. Небо за окном начало сереть, ветер убрался куда-то по своим делам. Пальмы, давшие имя отелю, безуспешно делали вид, что им не холодно. Океан утомленно вздыхал: просыпаться ему не хотелось; смотреть на то, что натворили на его берегах бессмысленные козявки, именуемые людьми, не хотелось тем более.

— Мало тебе было одного шрама… Варфоломей, подержи наготове шприцы, они в спальне, на прикроватной тумбочке.

— Не ворчи, — отмахнулся Дима, прихватывая со стола чудом уцелевший графин с водкой и делая изрядный глоток. — Лучше скажи, где ты все это добро раздобыла?

— В комнате охраны.

— А слушать, что тебе говорят, не пробовала?