Я как-то спросил Шурку, почему он не участвует в «баловстве» своих товарищей? В ответ он только махнул рукой: «Пацаны!» Нередко он молчал, — видимо, что-то затаенно обдумывал, переживал. Много курил. Самое же для меня главное, он пытался оградить меня от козней своей братвы, за что я благодарен ему до сих пор.

Описание моей жизни в эти четыре месяца в училище будет неполным, если не рассказать о встрече с одной удивительной девушкой по имени Зина.

Зина

Нас учили науке воевать и побеждать противника, но я так и не понял, как это можно осуществить, если мы не прочитали ни одного военного учебника или хотя бы пособия. Вся учеба строилась в основном по принципу: делай, как я. А если предложишь свое, в ответ услышишь: «Не умничать! Выполнять приказ!»

С трудом, но я все же добился права раз в две недели за счет личного времени, то есть в «час свободы», посещать библиотеку. Библиотека училища обслуживала в основном командный состав и их семьи — от меня потребовали написать рапорт на имя командира батальона и согласовать его решение с комиссаром и командиром роты. «Обязуюсь никаких выписок из книг не делать, — значилось в стандартной форме рапорта. — Если прочту что-то непонятное, обращусь к комиссару».

Получив разрешение, исполненный радости, я, не мешкая, отправился в библиотеку. Между прочим, это было впервые в жизни, и я был полон любопытства: какая она, эта библиотека, как там хранятся книги, как их разыскивают среди многих, многих других?..

И вот я переступил порог библиотеки.

За маленьким столиком сидела приветливая девушка в форме старшего сержанта. Лет двадцати трех, не старше. С короткой стрижкой и симпатичным лицом. Звали ее Зина, так обратился к ней пришедший до меня читатель. Пока они беседовали, я оглядел длинные ряды книжных полок. Книги, как часовые, застыли в четком строю, словно охраняя свою хозяйку.

Наконец мы остались одни. Я попросил разрешения обратиться, Зина рассмеялась:

— При посещении библиотеки советую вам забыть о субординации, я признаю неуставные отношения, так проще.

— Зина, поверите ли, я первый раз в жизни попал в библиотеку! Столько книг! Какое богатство, просто чудо!

— Совсем недавно книг было гораздо больше, — откликнулась девушка.

— Куда же они подевались? Их что, крысы съели?

— Хуже. Крысы — с человечьим лицом.

Ничего себе откровенность! И с первой же встречи! Я замолчал, понимая, что ступил на минное поле. Притихла и Зина, пристально глядя на меня. Надо срочно переменить тему! И я затарахтел:

— По мере того как продолжается война, печать все чаще сравнивает нападение Гитлера на СССР с походом Наполеона. После окончания училища, когда я попаду на фронт, мои солдаты непременно спросят меня об этом. Вы не порекомендуете мне хорошую книгу о войне 1812 года?

Зина поглядывала на меня, словно изучая:

— Вижу, вы курсант необычный, мыслящий. Это хорошо, библиотекари ценят таких читателей.

Она поднялась со стула, юркнула в глубь книгохранилища и вскоре вернулась с книгой в красочной обложке:

— Вот, пожалуйста, это роман Виноградова «Три цвета времени» — лучшая книга у нас о войне 1812 года. Советую прочесть. Вы познакомитесь и со Стендалем, его личными впечатлениями о походе Наполеона в Россию, — Виноградов много его цитирует. — Как видно, она кое-что прочла на моем лице и добавила: — Стендаль был участником этого похода.

Я покраснел.

— О, вы еще не разучились краснеть, курсант, — моментально среагировала Зина. — Приходите, буду вам рада.

Она все поняла. О Стендале в то время я знал лишь понаслышке, а точнее, слышал это имя в доме родителей, сам же больше увлекался Уэллсом, Майном Ридом, Купером, конечно — Дюма и Жюлем Верном.

Меня взволновало общение с Зиной, и через две недели я снова пришел в библиотеку. Когда мы ненадолго остались вдвоем, Зина вдруг попросила меня рассказать о себе. Я удивился: зачем ей моя биография? Но не стал ломаться, исповедался, стараясь быть покороче: о маме, отце, его аресте в тридцать седьмом и как потом к нам пришли с обыском ночные пришельцы:

— Они забрали два мешка документов и книг, почему-то искали книги, вышедшие до 1933 года. Забрали и редкие книги, особенно было обидно за роскошный пятитомник Пушкина. Папа тогда, как и многие ответственные работники, ежемесячно получал талоны на бесплатное приобретение книг. Он закончил начальную школу, но стал высокообразованным человеком, так как много читал. А те запихали наши книги в мешки и унесли. На следующий день я аккуратненько снял с дверей папиного кабинета сургучные печати и вытащил оттуда лучшие из оставшихся книг. Потом пошел в соседний дом, где жил один из тех незваных гостей, и пожаловался на плохо сделанные печати, якобы они разломались. Этот тип чуть не спустил меня с лестницы, но все же кто-то из них пришел и поставил новые печати.

Этот случай показался Зине забавным, она залилась смехом:

— Ох, какой ты герой, курсант, сколько же тебе тогда было?

— Около пятнадцати.

— Стендаль был прав: «Юность — время отваги!» — Она произнесла это приподнято и погрозила пальцем: — Наверное, зря, курсант, тебе разрешили посещать библиотеку.

Опять мы оказались на минном поле. Вероятно, ей нравилось расспрашивать курсантов, узнавать наши литературные пристрастия, пытаясь понять, кто перед ней.

— А сейчас папа работает начальником большой стройки в Кыштыме, оттуда я и приехал в училище, — закончил я свой рассказ.

— Да, слава богу, крысы с человечьим лицом не съели твоего отца, — с сочувствием сказала Зина. — Посчастливилось тебе, курсант.

На этом мы расстались. Но я уже точно знал, что обязательно опять приду в библиотеку.

Юлик Герц. Саша Пушкарев

Как могли принять Юлика в училище?! Близорукий, без очков ни на шаг, лишь на ночь он укладывал их отдохнуть на тумбочке возле койки. Худощавый, с впалыми щеками. С носом, похожим на клюв цапли. Мешковатый. В строю он казался случайным человеком. И поразительно! Как ни пытался Артур — с первых же дней! — задавить парня, курсант не поддавался. Больше того, Юлик оказался старательнейшим из старательных, любой приказ взводного выполнял быстрее других — всегда пунктуально и точно.

Несмотря на сильную близорукость, Юлик прилично овладел всеми видами оружия, стрелял по мишеням не хуже других, успевал в строевой подготовке, а в уставах стал первым. Любые сложности в отношениях с командиром, и не только с ним, он превращал в шутку, мгновенно находя слова, гасившие раздражение. Как-то, еще вначале, Юлик вовремя не поприветствовал взводного, и тут же получил втык:

— Курсант Герц, — набросился на него Артур, — я вас заставлю отдавать честь всем столбам подряд!

Юлик улыбнулся и ответил своей любимой фразой:

— Мысль, не лишенная смысла.