Герцогиня пожала плечами.

– Иногда она помогает местной полиции в расследовании преступлений.

– Жандармам? – Марк засмеялся слишком уж громко. – Что ж, это больше на нее похоже.

– Да, жандармам. И они ей очень благодарны.

– А граф знает, чем она занимается? – Марк не мог не задать этот вопрос. И он с удовольствием представил свои пальцы на шее графа.

– Можете задать этот вопрос самому графу, если хотите, – с усмешкой ответила герцогиня.

Марк пристально посмотрел на красивую пару. Потом вдруг спросил:

– Они любовники? – Если уж он сегодня задает столько нескромных вопросов, то вполне может спросить о том, что интересовало его больше всего.

Герцогиня прищелкнула языком.

– Мой дорогой генерал, вам придется выяснить это у своей жены. Я не распространяю чужие секреты.

– Да, верно, французы любят тайны… – протянул он, поморщившись.

– Да, вы правы. – Герцогиня опять пригубила шампанского.

Марк кивнул в сторону Николь и ее поклонников.

– Граф хочет ее, не так ли?

Губы герцогини дрогнули в слабом намеке на улыбку.

– Разумеется. Они все хотят. Но ее сердце принадлежит только одному мужчине.

Граф открыл двери на балкон, и Николь почувствовала легкий ветерок. Она вышла, облокотилась о перила, прикрыла глаза и вдохнула густой запах лаванды.

Сзади подошел граф. Николь не слышала его шагов. Он, как всегда, двигался почти бесшумно.

– Тебе здесь нравится? – спросил он.

– Очень. – Она открыла глаза и делано улыбнулась. – Мне просто нужен был глоток свежего воздуха.

Граф оглянулся на бальный зал.

– Его присутствие тебя тревожит? Если хочешь, я могу попросить его уйти.

– В этом нет необходимости. – Николь не стала говорить о том, что просить Марка уйти – занятие совершенно бессмысленное. Этот человек делал только то, что хотел и когда хотел.

– Зачем он приехал? – спросил Генри. Его синие глаза тревожно блестели, а светлые волосы теребил ветер.

Николь тяжело вздохнула. Она уже хотела ответить, но тут двери распахнулись и на пороге появился Марк с двумя бокалами бренди в руках. Он уверенно направился к жене и протянул ей один из бокалов.

– Я решил заменить слабое шампанское на то, что тебе больше нравится.

– Ты, как всегда, тактичен, – усмехнулась Николь.

Одернув полы своего желтого, украшенного вышивкой шелкового сюртука, Генри откашлялся и проговорил:

– Месье, мы с леди имели приватный разговор, и я…

– А теперь приватный разговор будет у леди со мной, – перебил Марк, взял у Николь бокал с шампанским, сунул его в руку графа и жестом указал на дверь. – Надеюсь, вы отнесете это в кухню. Мадам Гримальди будет вам очень благодарна.

Ноздри Генри затрепетали. Он, конечно, предполагал, что англичане могут вести себя грубо, однако же… К несчастью для себя, он понятия не имел, насколько упрямым и грубым мог быть этот конкретный англичанин. Николь пришлось срочно вмешаться, чтобы разрядить обстановку.

– Все в порядке, Генрих. Очевидно, генерал хочет мне что-то сказать.

– С тобой все будет в порядке? – спросил Генри с беспокойством.

– Да, – ответила Николь и улыбнулась.

Марк закатил глаза, и Николь в раздражении прищурилась. Но француз больше не задавал вопросов и молча удалился.

Николь устремила взгляд на лавандовые поля и снова улыбнулась. Она попросила Генри выйти с ней сюда по одной-единственной причине – хотела выяснить, пойдет ли Марк за ними. И сейчас она всем телом ощущала его присутствие.

– Спасибо за бренди. – Николь сделала маленький глоток.

– Не за что, дорогая.

Ах, она уже успела позабыть, какой у него приятный голос.

Николь нахмурилась. Да, он пошел за ней, но вовсе не потому, что ревновал. А если даже испытывал ревность, то совершенно иную. Просто ему не нравилось присутствие другого мужчины рядом с тем, что он считал своим, будь то женщина или, например, пистолет. Марк самодоволен и склонен к соперничеству. Если бы граф вышел на балкон с его коробкой сигар, Марк направился бы следом и потребовал возврата своей собственности. А если серьезно, похоже, Марк просто искал ссоры. Надо будет предупредить Генри, чтобы держался в стороне.

Она вздохнула и тихо спросила:

– Итак, о чем ты хотел поговорить со мной наедине? Я же сказала, что изложу свои условия завтра. – Только теперь Николь поняла, как давно не говорила на родном языке. Хотя она учила французский с раннего детства, английский оставался ее любовью.

Марк подставил лицо легкому ветерку, наполненному запахом лаванды. Сейчас он стоял совсем близко, и его запах – легкий аромат одеколона – будоражил чувства и пробуждал воспоминания.

– Ты собиралась здесь целоваться с графом?

Брови Николь взлетели на лоб, но она постаралась скрыть удивление. Это было не так уж трудно, поскольку на балконе царил полумрак.

– А ты собирался целоваться здесь с бабочками? – спросила она с усмешкой.

– С какими еще бабочками? – Марк нахмурился.

– С роем молодых девиц, не отпускавших тебя весь вечер.

Марк был явно озадачен. И Николь вдруг заметила, что он с утра не брился, – его подбородок уже покрылся короткой щетиной. Вспомнив, как эта щетина когда-то щекотала ее лицо, она ожесточенно заработала веером – словно старалась таким образом отогнать непрошеные воспоминания.

– Девицы не в моем вкусе, – сообщил Марк. – Я предпочитаю женщин.

– Правда? – Она сделала еще один глоток бренди, стараясь не думать о женщинах, которых он… «предпочитал» с тех пор, как они расстались.

– Да, чистейшая.

– И какие женщины тебе особенно нравятся? – Она затаила дыхание в ожидании ответа. Ох, как ее угораздило начать такой опасный разговор?

– Такие, как ты.

Николь невольно вздрогнула, но тут же справилась с собой и рассмеялась.

– Пытаешься мне польстить, чтобы я выполнила твою просьбу?

Марк какое-то время молчал, глядя куда-то вдаль, потом, не поворачиваясь к ней, спросил:

– Мне это удается?

– Это зависит от многих обстоятельств.

– От каких например?

– Главным образом от того, согласишься ли ты на мое условие.

– Какое условие? – На его губах заиграла улыбка, но он тотчас отвернулся и снова стал смотреть вдаль.

«Интересно, что он там видит? – подумала Николь. – Ведь темно!» Снова вздохнув, она ответила: