Правда, по части автоматов мнения немцев и русских разошлись. Егеря потребовали себе привычные МР-40, пограничники — «Калашниковых» со складными прикладами. Из еды ограничились парой банок тушенки на нос и флягой с соком: задерживаться в далеком шестнадцатом веке никто не собирался. Зато патронами и гранатами воины и двадцатого, и двадцать первого столетия набили все карманы, набрав килограммов по десять, не меньше.

Подготовка заняла три дня. Никаких боевых тренировок, естественно, не проводилось — оживившие древних воинов ученые считали, что те и так умеют все, что нужно. «Ударной группе» дали возможность чуть-чуть отдохнуть, подкрепиться, пока местные мастерские выполняют их заказ, после чего «руководитель проекта» вручил Герману Айху устройство, похожее на толстый кожаный наруч с длинной выемкой над запястьем.

— Найденный кастинг необходимо вложить сюда, в паз, — пояснил человек будущего, — и вы сразу вернетесь к нам. Производить тестирование желательно ночью. Солнечная радиация искажает топологические данные прибора. По выключении света начинайте двигаться вперед. Вы окажетесь в оговоренном архивными документами месте.

Все это «руководитель проекта» рассказывал в общем зале, стоя рядом со столом. Российские пограничники и бойцы вермахта уже успели полностью одеться и вооружиться и построились в два ряда — как и положено настоящему боевому подразделению. Неожиданно потолок комнаты потемнел. Матях ощутил острый приступ тошноты. Мгновение спустя в лицо пахнуло свежестью. Потом в разрыв между облаками выглянула полная луна.

— Похоже, мы на месте, — пришел в себя первым немецкий капитан. — Построиться в колонну по двое. За мной, шагом марш!

Звезд на небе не появлялось вообще ни одной, но желтое ночное светило время от времени показывалось между темных туч. В его неясном свете становилось видно, как земля постоянно либо приподнимается, либо уходит вниз — так что на самом деле степь не такая уж и ровная, а состоит скорее из бесконечного количества очень пологих холмов не выше человека. Растительности здесь имелось в достатке, но она большей частью давно выгорела, полегла, превратилась даже не в солому, а в невесомую труху. Уцелели только скелетообразные перекати-поле, проносящиеся поперек пути со скоростью взбесившегося мотоциклиста, да редкие кочки с высокими колосками ковыля. Кто-то вскрикнул, и отряд остановился.

— Was ist mit dir geschehen, Albert?[10]— недовольно поинтересовался Айх.

— Нога в нору попала, — по-русски ответил егерь и тихо застонал.

— Es heilt bald zu![11]

— Капитан, огонь слева!

Матях повернул голову и тоже увидел вдалеке крохотную красную точку.

— Похоже, это и есть то самое стойбище, — тихо сказал он.

— Вижу, — перешел на русский язык командир. — Думаю, тут километров пять. За час доберемся.

Немец что-то негромко пропел себе под нос, повернулся к пострадавшему:

— Kannst du gehen?[12]

— Кажется, просто вывих, господин капитан. Несколько минут, и станет легче.

— Хорошо, слушай мою команду: в одну шеренгу… становись!

Русские и немецкие бойцы привычно разобрались плечо к плечу.

— Подпрыгнуть по очереди! — Генрих Айх пошел вдоль строя, прислушиваясь. От сотрясения шуршала ткань, гулко отзывалась почва, но никаких стуков или звяканья. — Отставить прыжки! — Капитан покрутил головой: — А где русский лейтенант? Кто видел его в последний раз?

Бойцы молчали.

— Dummkopf! Kann sein, hat er sich in der Dunkelheit verirrtl[13]— зло сплюнул немец. — Ладно, сам виноват, славянин. Ждать и искать никого не станем. Слушай мою команду. Учитывая облачность и плохую видимость на местности, я принял решение отказаться от предыдущего плана. Местоположение противника обнаружено. Сейчас мы скрытно приблизимся к его охранению и заляжем на расстоянии броска. С рассветом по моей команде начинаем атаку, забрасывая посты и укрытия туземцев гранатами, после чего открываем огонь из автоматического оружия по живой силе. Главное, устроить побольше шума, чтобы сразу напугать татар до полусмерти. Пусть примут нас за богов-громовержцев. После того как дикари разбегутся, выставляем охрану и производим осмотр захваченного имущества. Найдя хранитель документов, отступаем в степь, занимаем круговую оборону и дожидаемся темноты. Затем возвращаемся на базу. Вопросы есть? Альберт, как твоя нога? Идти можешь?

— Да, господин капитан.

— Больше никаких разговоров, солдаты! Мы находимся вблизи расположения противника. Сержант, в отсутствие лейтенанта назначаю вас своим заместителем.

— Есть, товарищ капитан! — отозвался Матях.

— Scheisse![14]— сплюнул в ответ немец. — За мной, в колонну по одному, шагом… Кто еще ногу подвернет — чтобы ни звука! Пошли.

Айх остановил отряд, подведя его почти вплотную к костру, что тлел меж двух одетых в плотные стеганые халаты татар. Матях с такого расстояния мог не только различить усы на их лицах и отблески огня в глазах, но и почувствовать горьковатые запахи горелого жира и застарелого пота, исходящие от степных обитателей. Один из охранников скулил, мерно покачиваясь из стороны в сторону, второй полировал тряпицей длинную круто изогнутую саблю. Посланный из будущего отряд, развернувшись в цепочку, залег — в тот же миг степняк, чистивший саблю, настороженно поднял голову и вгляделся в темноту. По счастью, луна в это время пряталась, а потому заметить хоть что-нибудь он не мог.

В идеале, конечно же, хорошо бы сейчас подкрасться, да и вырезать пост к чертовой бабушке. Да вот только — поди угадай, когда у туземцев смена караулов? Обнаружат трупы раньше времени, поднимут тревогу. Разбирайся потом с ними в потемках. Начнешь стрелять — разбегутся по степи, а самое ценное с собой прихватят. Не начнешь… Все одно тревогу поднимут, внезапного нападения не получится. Лучше уж рассвета подождать. С мечами против автоматов татары ничего сделать не смогут. Андрей Матях положил автомат рядом с собой, плавно, без лишнего шума, перевернулся на спину, подставив лицо легчайшей мороси, что медленно оседала с неба. За время службы на грузинской границе ему довелось участвовать не меньше чем в полусотне стычек, но он так и не смог привыкнуть к томительному ожиданию неизбежного боя. Почему-то каждый раз, даже зимой, начинало гореть лицо, и очень хотелось натереть его снегом или макнуть в миску с перемешанной со льдом водой.

«Зато я не боюсь…» — пытался успокоить он себя, представляя, как с каждой минутой его ряха наливается красным цветом.