Старая Миггинс взглянула в ее ясные глаза.

— Нет, — повторила она наконец, — ты не простая девчонка. Хозяин спрятал платья и камизы леди Анны, намереваясь отдать их своей любовнице. Но она умерла через два дня после его жены. Обеих поразил кровавый понос. Но почему ты последовала за лордом Гарроном? Почему не вернулась домой? Ты знаешь о дне Страшного суда?

Мерри оглядела большой зал.

— Я ничего не знаю ни о дне Страшного суда, ни об этом Черном Демоне. Я не могу вернуться домой, потому что мать хочет выдать меня за человека с душой такой же подлой, как у Черного Демона.

— И к тому же тебе нужно скрываться от тех людей, которые тебя похитили.

— Твой господин убил похитителей, всех, кроме одного. Но мне по-прежнему приходиться скрываться от матери. Твой господин спас меня в полной уверенности, что я мальчишка, и поэтому сейчас не узнает меня. Он не был здесь много лет и поэтому поверит, что я принадлежу этому замку. Ты можешь мне помочь?

— Хм-м, это не кажется мне справедливым! Некрасиво прятаться от собственной мамаши! Гнусная это штука! Почему ты не скажешь ему правду? Лорд Гаррон — парень славный, чистый сердцем и прямой. По крайней мере я на это надеюсь.

— Я не могу рисковать. Он начнет меня расспрашивать. Пожалуйста, Миггинс, позволь мне на время сохранить свои секреты. Клянусь, что не представляю угрозы для тебя, лорда Гаррона или Уорема.

Миггинс почесала грязный локоть, рассматривая юное серьезное чумазое личико.

— Сними шапку.

Мерри стянула шапку. Длинная толстая коса зазмеилась по спине.

Миггинс кивнула и потрогала косу скрюченными пальцами.

— В жизни не видела таких чудесных волос. Как тебя зовут?

— Мерри.

— Мерри? Звучит неплохо. Нет, ты не просто Мерри. Ты леди.

— Это совсем не важно. Просто Мерри, пожалуйста. Попроси остальных называть меня Мерри и не говори лорду Гаррону или его людям о том, что я здесь чужая. Мне нужно быть очень осторожной. Не хочу, чтобы меня нашли. Это было бы ужасно, особенно для лорда Гаррона. Прошу, Миггинс, помоги мне.

— А вот это мы посмотрим, — с неожиданным задором вскричала старуха. — Что ты на это скажешь? Что сделаешь, если я дам тебе одежду госпожи?

— Если сохранишь мою тайну и отдашь одежду, я постараюсь помочь лорду Гаррону. Я была хозяйкой отцовского замка, пока отец не умер. Наш замок больше Уорема.

— Хм… здесь есть о чем поразмыслить. Ты всего лишь маленькая мышка…

— Не маленькая. Большая. И не так уж молода. Мне уже исполнилось восемнадцать.

— Ты дитя по сравнению со мной. Так ты можешь все исправить? Правда, можешь?

— Могу.

Старая Миггинс долго-долго думала, прежде чем снова почесать локоть и кивнуть:

— Если не получится, значит, не получится. Какая разница? Пойдем со мной.

Мерри последовала за Миггинс и Лизл, еще одной костлявой, с запавшими глазами женщиной, по винтовой каменной лестнице, ведущей в спальни.

— Я была личной служанкой госпожи, — пояснила Лизл, — и сохранила ее вещи. Когда пришел Черный Демон, я все спрятала.

Оказавшись в большой хозяйской спальне, Мерри глазам не поверила. Огромная кровать была разбита в щепки, как и сундук, стоявший раньше у изножья. Одежду вытащили и изрезали. Каменные полы были голыми.

— Когда-то на дальней стене висела прекрасная шпалера, — вздохнула Миггинс. — Но люди Демона забрали ее вместе с коврами. Шпалеру выткала бабушка лорда Гаррона.

— Значит, алчность перевесила жажду разрушения.

— Лизл, в часовню никто не ходил? — спросила Миггинс.

— Таппер нашел тело бедного отца Адела среди обломков алтаря. Ему пронзили грудь мечом. Прекрасный алтарь, вырезанный почти двести лет назад первым лордом, уничтожен. С тех пор больше никто не ходил в часовню. Ни у кого не осталось веры. Знаешь, я семнадцать лет стирала пыль с этого алтаря. И сейчас спрашиваю тебя, как может человек разбить святой алтарь?!

— Черный Демон не боится никого и ничего, включая Бога, — пояснила Миггинс.

Мерри, видевшая хаос и разрушения Уорема, должна была согласиться.

— Вот, — пробормотала Лизл и, встав на колени, осторожно вынула один из камней у самой стены.

Мерри тоже упала на колени и увидела яму фута в два глубиной и такой же ширины. Внутри оказались бережно сложенные платья и рубашки, спутанный моток лент и даже три пары туфель, к прискорбию, вышедших из моды, но кому это интересно?! Мерри знала, что в Лондоне, при дворе королевы Элеоноры, носят туфли с заостренными носами, а у этих носы круглые, зато вся обувь из хорошей тонкой кожи, обтянутой красным бархатом. Правда, бархат выцвел и заштопан в нескольких местах, но, опять же, это совершенно не важно. Они так красивы.

Лизл вынула одежду и отдала Мерри.

— Платья еще послужат, — заметила она и сунула руку в туфлю. — У леди Анны были большие ноги.

Мерри уселась на пол, стащила заляпанные грязью сапоги, надела туфли, обмотала ленточки вокруг щиколоток и широко улыбнулась:

— У меня тоже большие ноги. Идеально подходят! Спасибо, Лизл.

— А теперь сорочку и платье.

Сорочки оказались целыми, но, поскольку леди Анна была ниже ростом, доходили Мерри только до колен. Платьев было целых четыре. Мерри выбрала самое старое из зеленой шерсти, блестящее от частых чисток щеткой, коротковатое, не закрывающее щиколоток. Ну не все ли равно?!

— Я не нашла чулок, иначе спрятала бы и их. Интересно, что с ними случилось? — протянула Лизл.

— Не важно, — отмахнулась Мерри и, сняв шапку, принялась приводить в порядок косу.

— Дай мне, — предложила Лизл и ловко вплела в косу зеленую ленту.

Миггинс отступила и оглядела девушку.

— Какая славная маленькая хозяюшка! Вот так, Лизл, преврати ее в леди и вытри сажу с ее хорошенького личика! Чем красивее она будет, тем охотнее наши люди будут ей повиноваться.

Мерри искренне на это надеялась. Прежде чем они оставили разгромленную спальню, она подняла глаза к потолку и поблагодарила леди Анну за бесценный дар. А мальчишечья одежда… пусть Лизл ее сожжет.

— Спасибо вам обеим. Пожалуйста, Лизл, Миггинс, не просите пока объяснений. Нам столько нужно сделать! Отец Адал был очень стар?

— Немолод, но и не лыс. И дыхание не было смрадным. Зубы тоже были целы.

— Он читал и писал?

— О да. И чудесно говорил по латыни. По крайней мере так утверждала леди Анна.

Мерри немного подумала.

— Если согласитесь, я могу назваться незаконной дочерью отца Адала. Господь вряд ли оскорбится, потому что наше дело доброе. Я тоже читаю и пишу и могу сказать, что это он меня научил. Как, по-вашему, это не слишком явная ложь?