Я пообещал ему приличное вознаграждение, если он станет моим проводником на золотые копи. Я подозревал, что потом буду ругать себя за то, что нанял малознакомого человека, но Самсон с радостью согласился и выглядел вполне дружелюбным — если не считать некоторой «зацикленности» на дьяволе и библейских историях. Оставив брата присматривать за машиной, он бросил в пластиковую сумку несколько поношенных вещей и махнул на прощание подруге.

Прежде чем отправиться на юг, на родину Самсона, мы намеревались посетить несколько других мест. Мне хотелось увидеть город-крепость Харар на востоке страны, в окрестностях которого обитали гиены, якобы сторожившие сокровища царя Соломона.

Простояв три часа, поезд наконец тронулся и потащился мимо бесчисленных лачуг, окружавших столицу. Хижины из гофрированного железа простирались до самого горизонта, напоминая игрушки из жести. Стайка босоногих ребятишек играла в прятки в зарослях бамбука, а их старшие сестры стирали белье на камнях у стоячего пруда. Под эвкалиптовым деревом пятеро мужчин пили пиво из темных бутылок. По тропинке ковылял слепой. По мере того как поезд набирал скорость, вонь от разлагающегося мусора и нечистот становилась нестерпимой.

Я обнаружил, что с восхищением разглядываю сомалийцев. В отличие от эфиопов, которые с неодобрением поглядывали на шумную компанию, они как могли скрашивали свое путешествие, передавая друг другу большую плетеную бутыль с каким-то крепким снадобьем. Когда солдаты не пили, они пели, а когда не пели, то жевали листья ката, слабый наркотик, весьма популярный на Африканском Роге и на юге Аравийского полуострова. Самсон время от времени отрывался от своей Библии и принимался ворчать. Он говорил, что сомалийцы ограбят нас ночью и могут даже выбросить из поезда. Сомалийцы, заявил он, заключили союз с дьяволом.

Уже в сумерках дождь наконец ослаб, и лучи заходящего солнца осветили плотные серые облака на горизонте. Через десять минут мы очутились в полной темноте. Лампы в вагоне давно перегорели. Скоро наши глаза начали привыкать к темноте, а поведение сомалийцев стало совсем вызывающим. Один из них встал и помочился прямо в проходе. Затем двое принялись соревноваться, кто из них дальше плюнет. Сидевший напротив них человек, инженер с деликатными манерами и крестиком на лацкане, сообщил мне, что они не христиане. Недостойное поведение сомалийцев, объяснил он, — это не их вина; во всем виновата их религия.

Самсон достал огарок свечи и при свете его мерцающего огонька читал Псалтырь. Он пообещал не спать, чтобы сомалийцы не могли добраться до нашего багажа и наших глоток Я просыпался и снова погружался в сон, и мне грезились гиены Харара и охраняемые ими сокровища.

На следующее утро, часов в девять, сомалийцы вышли. В небе над пустыней сияло солнце.

Еще не до конца проснувшись, я выглянул в окно и поблагодарил бога за перемену погоды. Низкорослые колючие деревья и кактусы отбрасывали тень на песчаную равнину. Между ними в поисках пищи прыгали кролики. Мы проехали мимо огромного стада верблюдов, которые паслись у железнодорожного полотна; их шкуры блестели на солнце. Ноги верблюдов были связаны веревками, так что животные образовывали длинную цепь. Когда поезд остановился на небольшой станции, погонщики верблюдов столпились у окон вагонов, предлагая свежее верблюжье молоко и соленый сыр. Я купил немного молока, и мне передали старую консервную банку. Молоко было еще теплым.

Через двадцать шесть часов после отбытия из Аддис-Абебы мы оказались на вокзале города Диредава. Учитывая состояние поезда и железнодорожного полотна, можно было считать чудом, что мы вообще доехали до места назначения.

У меня, как обычно, оказалось слишком много багажа. Большую часть книг я оставил в Аддис-Абебе, выбрав наугад лишь несколько штук, чтобы читать в дороге. Несмотря на это, я стоял на перроне в окружении брезентовых вещмешков, набитых всякой всячиной. Я стремился обезопасить себя от любых случайностей. Единственное, к чему я был не готов, это к тотальной проверке багажа. Всех прибывших пассажиров обыскивали, а багаж осматривала целая команда из женщин-полицейских. Они искали контрабанду. Я поставил на стол для осмотра свои пожитки, и служащие принялись рыться в них. Возможно, у меня не было контрабанды, но мой багаж был полон разных заграничных штучек вроде портативной электробритвы и надувного стула. Наибольшие подозрения вызвал стул, и мне приказали надуть его. В конечном итоге стул — к моей величайшей досаде — был конфискован.

Мне не терпелось поехать в Харар, но Самсон вступил в беседу с продавцом фруктов на станционной платформе. Продавец рассказывал об огромной пещере на окраине Диредавы, где когда-то добывали золото. Подземные пещеры — это самое подходящее место для сокровищ, а также превосходное начало шурфов к залегающим под землей золотоносным жилам. Из всех историй о пещерах и золоте самой странной мне представлялась та, которую поведал мой отец в свой первой книге о путешествиях, «Destination Месса».

Следуя арабской легенде, утверждавшей, что царь Соломон получал золото из местности к северу от Порт-Судана, отец отправился на поиски. Все, кого он встречал на побережье Красного моря, предупреждали его об опасностях. Одни говорили, что нужно остерегаться бандитов. Другие утверждали, что опасаться следует племени хадендоа, которое англичане в период оккупации Судана называли «курчавые головы». Ходили слухи, что они ради развлечения отрезают чужакам руки и ноги. Кто-то пугал смертью от голода и жажды, а также сверхъестественными силами.

Не испугавшись, отец двинулся вдоль побережья Красного моря. Он надеялся повстречать ирландца, который будто бы уже двадцать лет искал в этих местах золото. Ирландца отец так и не нашел, зато после долгих поисков наткнулся на огромные кучи шлака, напомнившие ему о конусах пустой породы на угольных шахтах в Йоркшире. Отец предположил, что этому шлаку не одна сотня лет и что здесь могли добывать золото древние египтяне и слуги царя Соломона.

Недалеко от гор шлака отец обнаружил целую сеть туннелей, причем длина некоторых достигала нескольких сотен футов. «Когда спускаешься в забой, — писал он, — становится не по себе от безмолвного лабиринта пересекающихся галерей, от брошенных керамических тиглей и странной тишины этого места».

Но самым удивительным явилось отсутствие на стенах туннелей каких-либо следов сажи. Для освещения длинных туннелей и шахт требовались лампы или факелы, которые непременно оставили бы на стенах следы копоти. Отец расспрашивал местное население об этих шахтах и каждый раз получал один и тот же ответ. Сажи не было потому, утверждали люди, что золото здесь и днем, и ночью добывала армия джиннов царя Соломона.

После завтрака мы с Самсоном вышли из отеля, миновали завод по производству кока-колы и направились на базар. По обе стороны от него выстроились сотни палаток беженцев, но сама торговля шла бойко. На прилавках красовались груды сушеного имбиря и специй, пирамиды чеснока и лука, розовая вода, сушеные финики и плоды лайма, а рядом горели палочки сандалового дерева, дым которого успешно отгонял назойливых мух.

Самсон все время останавливался, расспрашивая торговцев о пещере, полной золота. Действительно, отвечали они, существует легенда о пещере с сокровищами. Это точно. Но когда я интересовался, где может находиться эта пещера, они качали головами и начинали усердно отгонять мух.