— Вне опасности! — закричал судья.

Майкл громко расхохотался. По щекам его катились слезы. Одураченные соперники разразились бранью, а Робин в изнеможении присела в третьей базе.

Следующую подачу Билли Грин выполнил точно, и Робин получила возможность добежать до «дома». «Сателлиты» вышли вперед со счетом 3:2. Победа!

Фанаты сходили с ума, а победители похлопывали друг друга по плечу. Все улыбались и поздравляли Робин. Все — за исключением Рика Сэмюэла.

Автографы розданы, затем — под душ. А потом снова автографы, теперь уже за пределами стадиона. И только после этого — домой.

Добравшись до дома, Робин выстирала и высушила форму и поужинала. Потом собрала чемодан и направилась к поджидавшему около стадиона автобусу. Команда отправлялась во Флориду.

Автобус был вполне комфортабельный, оснащенный кондиционерами. Игроки же находились в приподнятом настроении, все шутили и весело смеялись. Но Робин, ужасно уставшая, не смогла принять участие в общем веселье. Она улеглась на одно из сидений и вскоре заснула.

Уже во сне, перевернувшись на другой бок, она почувствовала, как кто-то подложил ей под голову подушку и набросил на нее тонкий плед. Должно быть, Майкл… Во сне это… или наяву? Во всяком случае, она ощутила прикосновение сильной руки и услышала чей-то голос, ласковый и убаюкивающий… Да, конечно, это был Майкл. Он может быть ласковым и нежным, когда захочет… и когда никто не видит.

В какой-то момент она открыла глаза и услышала негромкий разговор. Двое игроков говорили о высшей лиге, и, конечно же, оба очень хотели в ней играть. Чем дольше Робин прислушивалась к этой беседе, тем больше удивлялась: почему они не обратятся со своими вопросами к Майклу? Ведь он играл в высшей лиге и, естественно, мог бы ответить на любой вопрос… Да, конечно, Майкл знает о бейсболе все…

В следующее мгновение Робин снова уснула.

Ах, какая изумительная ночь! Небо черное, низкое, усыпанное миллиардами звезд. Ласковое дуновение ветерка казалось особенно приятным после невыносимого дневного зноя. Надев шорты и старый отцовский свитер, Робин прихватила с собой картофельные чипсы и вышла на небольшую террасу, примыкавшую к ее гостиничному номеру. Удобно расположившись в шезлонге, положила ноги на перила. Все мужчины отправились в ближайший ресторанчик — праздновать победу над «Орландо». А ее не пригласили, вернее, никто даже не спросил, хочет ли она присоединиться… Но Робин не очень-то из-за этого переживала. Игроки только начали привыкать к ее присутствию на поле, а вне поля они имели право вести себя так, как им заблагорассудится. И все же…

Дверь соседнего номера, тоже выходившая на террасу, неожиданно отворилась, и Робин чуть не подавилась картофельными чипсами. Она замерла, затаилась, точно мышка. В ее комнате — темнота. Может быть, Майкл не догадывается, что она здесь?

— Прекрасная ночь, — сказала вдруг Робин и тут же пожалела о том, что обнаружила себя.

— Да-да, конечно, — ответил Майкл. Ответил так, что она сразу поняла: он знал о ее присутствии.

«О Боже, — мысленно взмолилась Робин, — только никаких поучений!»

Молчание затянулось на несколько минут. Запрокинув голову, Робин разглядывала звездное небо. Созвездие Ориона сияло во всем своем великолепии. Она невольно улыбнулась — очертания созвездия чем-то напоминали фигуру мужчины. Вот широкие плечи, вот крепкие ноги — действительно воин. Робин тихонько хихикнула. Еще бы этому «мужчине» биту в руки — и вылитый Майкл.

— Вспомнила что-то смешное? — спросил он.

— Смешное? Нет, я просто любуюсь Орионом.

— А я ужасный профан, могу отыскать только Большую Медведицу, — проговорил Майкл с легкой досадой в голосе.

А Робин вспомнила об отце… Ведь это он научил ее отыскивать на небе созвездия. Орион был самым любимым ее созвездием. Глядя на ночное небо, Робин первым делом отыскивала своего «воина».

— Удивительное зрелище, — пробормотала она.

Майкл внимательно посмотрел на девушку. Ее взгляд был обращен к звездам, на губах блуждала мечтательная улыбка. Он знал, что в эти мгновения она не здесь, не на террасе рядом с ним, а где-то далеко-далеко… Но почему же он все-таки решил выйти сюда?

Усевшись на раскладной стул, он закинул ноги на перила. И вдруг услышал ее тихий голос:

— Значит, ты не пошел вместе со всеми?

— Нет.

— О!.. — Ей еще раньше показалось, что Майкл держится особняком, и сейчас она в этом убедилась. Наверное, он был очень одинок. Одинок?..

Несколько минут они молчали.

Затем под Майклом скрипнул стул, и он, поднявшись на ноги, пробормотал:

— Я, пожалуй, пойду.

— Извини, — обронила она.

— За что?

— За то, что заставляю тебя скучать.

Он неожиданно рассмеялся.

— Возможно, у тебя есть недостатки, но скучной тебя не назовешь.

Робин невольно улыбнулась.

— Скажи, почему ты вышел сюда?

Майкл смутился.

— Просто хотел сказать тебе, что ты прекрасно сегодня играла.

Робин взглянула на него вопросительно, и он, не удержавшись, с усмешкой добавил:

— Для девушки…

Она передернула плечами и хмыкнула. Майкл снова рассмеялся.

— Спокойной ночи, Робин.

Он ушел в свою комнату и прикрыл за собой дверь.

— Спокойной ночи, Майкл, — прошептала она, глядя на звезды.

Майкл размышлял об этом все следующие три недели. Размышлял о сказанных им словах. Робин действительно играла замечательно — и не только для девушки. Кое в чем она даже превосходила некоторых мужчин. Несомненно, у нее талант, к тому же она выкладывалась на поле без остатка. Более того, ей удалось сплотить вокруг себя всех парней, и она радовалась победам, подбадривала игроков, хвалила их и критиковала…

Он заметил, что некоторые из мужчин присоединялись к ней, когда она стояла у перил скамейки запасных и следила за игрой, подбадривая своих товарищей. Он заметил и то, что острослов Рик Сэмюэл посматривал на нее и пытался высмеять. Майкл решил: пусть все идет, как идет, а он посмотрит, куда заведут этого парня его чувства.

Чувства… Майклу пришлось помучиться со своими собственными. На поле, в минуты затишья, ему как-то удавалось справляться с ними, и он мог отчитать Робин точно так же, как любого другого игрока. Но когда она выполняла пробежку, когда неслась с бешеной скоростью… Или когда скользила, врываясь в базу… В такие мгновения он чувствовал лишь страх за нее — и восхищался ею. И он любовался этой девушкой, когда она, уставшая, уходила со стадиона или когда, облаченная в шортики и яркую футболку, садилась в автобус.

Мог ли он относиться к ней как к игроку-мужчине? Ведь ее изящные ножки сводили его с ума, а упругие груди так откровенно вырисовывались под футболкой… И мог ли оставаться равнодушным, когда на щеках ее пылал румянец, а огромные карие глаза пристально смотрели на него?