— Вы видели Венецию днем, теперь должны увидеть ночью, — говорил он, и его темные глаза не были уже столь загадочно-непроницаемы, что-то в них появилось, что заставляло ее слегка краснеть, и впервые сердце ее заколотилось в предвкушении чего-то чрезвычайно волнующего. Почти небрежно он положил свою руку на ее, с интересом рассматривая аккуратные розовые ногти. — У вас красивые руки, — заметил он вежливо, — вы, наверное, смогли бы хорошо рисовать или заниматься рукоделием.

— Рисовать не умею, — засмеялась она в ответ, — а рукоделием действительно занимаюсь.

— Как-нибудь я дам вам уроки живописи. Знаете что, наденьте, пожалуйста, вечером светлое платье — то, что было на вас вчера, а еще те прелестные жемчужные серьги, они вам идут.

— Они одни у меня и есть, — усмехнулась Кэтлин.

— Вы не любите драгоценности?

— От тети мне достались гранатовое ожерелье да пара браслетов, и еще брошь с камеей. Не думаю, что синьорина Бьянка надела бы брошь с камеей. — Она сама не поняла, зачем это сказала, но он вдруг нахмурился.

— Не важно, что носит Бьянка. Некоторые их фамильные драгоценности превосходны, другие вульгарны; но она не долго останется их владелицей, если Паоло не женится на деньгах.

— А вы не думаете, что она сама решится выйти замуж за деньги?

Ей показалось, что он даже чуть испугался, затем вновь нахмурился и, отшвырнув сигарету, бросил:

— Полагаю, многие женщины жаждут замужества за деньги — даже за не очень большие; их, как и мужчин, можно этим соблазнить. Ну что, я провожу вас в отель?

Первым, кого увидела Кэтлин, войдя в вестибюль отеля, был граф Паоло ди Рини. Он беседовал с привлекательной темноволосой служащей, явно наводя о ком-то справки, затем повернулся и быстро пошел им навстречу, проигнорировав в первый момент Эдуарда.

— Синьорина Браун! — воскликнул он, протягивая руки. — Мы с Бьянкой искали вас повсюду! В отеле сказали, что вы позавтракали, а потом ушли. — Он с неудовольствием посмотрел на Морока. — Видимо, с тобой, Эдуард? Это ты тот «джентльмен», с которым завтракала мисс Браун?

— Я, — ответил Эдуард с вызовом.

Граф Паоло чуточку расслабился, сделав непонятный жест рукой, который можно было расценить как сожаление о людских причудах, потом взял Кэтлин за руки — на этот раз его пожатие было чуть влажным.

— Вы замечательно выглядите, мисс Браун, — Паоло широко улыбнулся, — словно пропитались солнцем. Бывает такое солнце в Англии?

— Никогда, — отвечала она. На самом-то деле она знала, что «пропитанным солнцем» у нее оказался облупившийся кончик носа, да и волосы порядком растрепались, а хорошенькое платьице, надетое утром, немного помялось.

Она приметила у него в петлице — а он сегодня был очень хорош, настоящий владелец старинного палаццо, с аристократическим пренебрежением взиравший на простых смертных, имевших не много прав на существование, — слегка увядшую бутоньерку красной розы, что заставило ее припомнить утренний дар. В некотором шоке — ей в последнюю очередь хотелось, чтобы розы были от него, — она подумала, чистое ли это совпадение, что его бутоньерка точно такая алая роза?!

— Мы с Бьянкой решили, что должны звать вас Кэтлин, — объявил он, словно ожидая, что она будет этим польщена. — В конце концов, ваша сестра была для нас Арлетт, и вам нечего оставаться мисс Браун. Это просто смешно!

— Действительно смешно, — крайне сухо подтвердил Эдуард.

Паоло холодно посмотрел на него.

— Бьянка жаждет повидаться с вами сегодня, вчера мы об этом уславливались.

— Если так, то, видно, у меня чертовски скверная память, — заметил Морок, — непозволительно скверная!

Паоло вновь пожал плечами.

— Ну что это мы тут все торчим? Мне надо передать Кэтлин приглашение Бьянки; вечером мы будем ужинать у Франчини и надеемся, что вы присоединитесь к нашей компании, Кэтлин. Эдуард сделает то же, если не занят, — добавил он с явным усилием.

Кэтлин поглядела на Эдуарда в ожидании, что тот немедленно откажется. Он ведь уже пригласил ее на ужин, и она не может принять другого приглашения; в любом случае она бы предпочла поужинать с Эдуардом, которого уже немного знала. Однако, к ее удивлению, произошло то же, что и накануне, когда он планировал проводить ее домой и тут же отказался в пользу Паоло. Теперь он усмехнулся, как бы не в силах противостоять столь сильному противнику, и, сделав выразительный жест, спокойно ответил:

— Я наметил кой-какие дела, но уверен, что Кэтлин будет приятно общество Бьянки. А если Бьянка заблуждается насчет того, что я планировал встретиться с ней сегодня, то вынужден смириться с этим. Со своей же стороны приглашение принимаю.

Паоло оставил эту тираду без комментариев, глядя на Кэтлин уже потеплевшими глазами.

— Ну а вы, синьорина? — спросил он.

— Благодарю, я… я с удовольствием, — ответила Кэтлин немного разочарованно.

Тут Эдуард вспомнил, что лодочник должен забрать его в шесть, и заторопился обратно, а она забыла поблагодарить его за восхитительно проведенный день.

Паоло, наконец выпустивший ее руки, но смотревший по-прежнему страстно, выразил явное удовольствие от того, что они увидятся вечером.

— Я сам позвоню вам, — заявил он, — с нетерпением буду ждать этого момента. — Взглянув на розу, он выдернул ее из петлицы и отбросил с отвращением. — Она уже увяла, — прокомментировал он, неожиданно задумавшись. — Интересно, какие ваши любимые цветы? Не орхидеи… нет, мне так не кажется. А вот камелии, да. Или гардении! — Он поглядел на часы, словно куда-то торопился. — Скажите мне, Кэтлин, какого цвета платье будет на вас сегодня?

Кэтлин так удивилась, что не сразу нашлась с ответом. С одной стороны, у нее еще не было ни малейшего представления, что она собирается надеть вечером… Правда, то белое платье, что просил Эдуард, она точно не наденет. Она еще не понимала причины своей убежденности, но это действительно было так. Может, то было неожиданно возникшее острое разочарование.

— Ну, — с легким нетерпением переспросил граф, — так что же вы наденете, Кэтлин?

Кэтлин на миг задумалась: у нее было три подходящих платья, одно черное с кружевами — оно вполне уместно для любого случая. Граф был в восторге.

— Вы в нем будете прелестны, синьорина. При вашей коже и глазах ничего не может быть лучше.

Однако, поднимаясь по лестнице, она поняла, что совсем не хотела бы наряжаться. Кэтлин чувствовала себя ребенком, у которого отобрали обещанное лакомство. Она просто не могла понять, почему Эдуард Морок, будучи совершенно независимым по натуре человеком, временами проявлявшим высокомерие и пренебрежение по отношению к другим, с такой легкостью дал затащить себя на вечеринку, которая была ему явно не по душе. Они оба будут вынуждены скучать там, вместо того чтобы вновь насладиться обществом друг друга. А действительно ли ему нравилось ее общество? Она раздумывала над этим, вынимая из гардероба черное кружевное платье — действительно изысканное, стоившее ей кучу денег. Кэтлин была уверена, что граф увивается за ней — это прямо-таки бросалось в глаза. Но ведь он — жертва недоразумения, потому что считает ее не кем иным, как молодой женщиной со средствами. Его отношение к ней, когда она впервые переступила порог палаццо, было беззаботно-чарующим, но при прощании граф не выразил ни малейшего желания увидеться вновь. Даже напротив! Но ровно до того момента, когда она упомянула о своем наследстве. Это послужило поводом для явной перемены в его поведении, тут нечему было удивляться. Эдуард ведь рассказал ей, что они с сестрой, хоть и жили в заполненном фамильными ценностями палаццо, были в весьма тяжелом финансовом положении. В этом желании сблизиться с ней Кэтлин могла усмотреть руку Бьянки.