— А машина-то какая? — перебила я его.

— Да черт ее знает, я не разбираюсь в них. Иномарка какая-то. Красная, — сообщил мне Ирокез.

— Понятно.

— К машине, значит, подошел и разговаривать начал с теми, кто там сидел. Из машины какой-то гоблин вышел, а за ним этот парнишка высунулся. Только его тот гоблин обратно сразу же запихнул. Потом уехали они. Вот и все, — закончил повествование Ирокез.

Довольно бойко рассказывал. Или он и вправду ничего не придумывал, или хорошо сочиняет.

— Парнишку ты точно узнал? — спросила я.

— Да вроде…

— А гоблин?

— Гоблин из тех, кто к нам приходил. За долгом. Самый здоровый, сволочь. Ты его еще вчера бутылкой приложила по кумполу.

— А, так мы знакомы, значит, — вспомнила я, — ну, все, спасибо, И… Ирокез, забыла, как тебя по-человечески-то зовут. Трубочку теперь Василию передай.

— Алло, — услышала я через пару секунд Васин голос.

— Ты мне так и не объяснил, как этого торговца, Джеба, найти?

— Джеба-то? Ну, давай с тобой встретимся и… — начал он.

— Ты что, Васенька, дурак? — поинтересовалась я. — Неужели собираешься со мной к нему переться?

— Ах, да, — спохватился он. — Ну, тогда слушай — кафе возле гостиницы есть. Название такое — «Запах»… или «Амбре»…

— «Аромат», — подсказала я, — знаем, знаем — нарки там часто тусуются.

— Ну вот, там Джеба спросишь. Он, может, и сидит сейчас в этом самом «Аромате». На вид ему лет 9—20, молоденький такой парнишка… стрижен коротко. Так, особых примет у него и не имеется, незаметный он какой-то.

— При его занятиях хорошо быть незаметным, — сказала я. — Все, тогда я выезжаю. Дайте мне номер телефона, по которому сейчас звонили, и сидите ждите моего звонка. Вы мне можете сегодня понадобиться.

И положила трубку, успев услышать, как Вася благоговейно попрощался со мной. В глазах «че-катилловцев» я явно выросла после этого разговора.

Я быстренько переоделась в мини-юбку и коротенькую маечку — во-первых, жарко; во-вторых, если работаешь с молодежью, то и одеваться нужно соответствующим образом. Да и не старуха я, и у меня еще есть что показать, ну и, в-третьих, такой наряд всегда вызывал интерес у особей мужского пола, а этот Джеб — вроде как мужик.

Закрыв за собой дверь квартиры, я вспомнила вчерашний ночной свой марафон по аллеям парка и решила пойти не как обычно, через тот же парк культуры и отдыха, а по улице. Пускай сделаю крюк, но… если я снова увижу эти аллеи… Бр-р. Меня аж передернуло. Я вышла к подъезду — черт возьми, когда эта жара кончится? Сегодня даже жарче, чем вчера, по-моему. Еще немного — и асфальт начнет плавиться.

До «Аромата» я добралась на автобусе — непривычный для меня вид транспорта, а поди ж ты — второй день подряд им пользуюсь. В уличной части кафе под зонтиками сидели всего трое. В самом помещении не было никого. Я купила себе чашечку растворимого кофе — другого у них не было — и уселась за крайний столик. Закурила и с омерзением стала отхлебывать свой кофе. Мало того, что он растворимый, он еще и слабенький. Ну и «Аромат»! Дерьмо, а не кафе.

Два человека — мужчина и женщина — семейная пара, по-моему, ушли. Остался парень в синих джинсах и майке-сеточке.

Джеб?

По описанию вроде подходит. Он ничего себе не заказывал, просто курил и, прищуриваясь, разглядывал прохожих. Несколько раз посмотрел на меня характерным мужским взглядом и усмехнулся. Я положила ногу на ногу. Потом допила наконец свой отвратный кофе, поднялась и медленно пошла к нему. Улыбаясь и покачивая бедрами. Он не отрываясь смотрел на мои ноги. Я подошла и без приглашения села за его столик.

— Привет, — сказал он, потушил сигарету в пепельнице и достал новую.

«Молоденький, а курит как много», — подумала я.

Потом ответила на его приветствие:

— Здравствуй. — Закурила тоже. — Ты местный? — спросила его.

Парень кивнул, в глазах его появился интерес.

— Я приезжая, вот бабку навестить приехала, — стала излагать свою «легенду», — ты, я вижу, пацан свой… — Я помедлила, рассматривая его лицо. Он слушал меня, кивая головой, как будто заранее знал все мои последующие слова. — Не знаешь, где тут травки раздобыть можно? Мне говорили, в этом кафе поискать смысл имеет.

Он внимательно посмотрел на меня — я изобразила на лице доверчивую простоту. Он опять усмехнулся. Смейся, смейся, голубок, сейчас ты у меня похохочешь.

— Пошли. — Парень встал и неторопливо побрел в сторону ближайшей подворотни. Я последовала за ним. Мы вошли в подворотню. Здесь было так прохладно, что я даже зажмурилась от удовольствия. Он остановился за каким-то выступом, где нас не было видно с улицы:

— Тебе чего?

— Что значит «чего»? — не поняла я.

— Ну на чем ты торчишь-то?

— А-а…

На чем мне торчать, я еще не придумала, поэтому больше времени на разговоры тратить не стала, а, коротко размахнувшись, врезала ему под дых. Он согнулся пополам и со стоном опустился на колени. Я заколебалась — добавить или не стоит? Хватит, наверное. Присела перед ним на корточки:

— Ну, здравствуй, Джеб.

Он выдохнул два раза, поднял ко мне лицо:

— Ты кто такая? Я тебя не знаю!

Как удачно — точно Джеб!

— Не знаешь, правильно, — согласилась я с ним, — а вот этого знаешь? — И показала ему фотографию Виталика.

Джеб мельком взглянул на нее.

— Первый раз вижу.

Держась за стену, он начал подниматься на ноги. Я выпрямилась быстрее и открытой ладонью сильно ударила его по уху:

— Не обманывай! Нехорошо обманывать.

Несколько секунд он вообще говорить не мог. От боли на глаза навернулись слезы, он только приглушенно стонал, перебирая ногами, как горячий арабский скакун. Не давая своему собеседнику опомниться, я вполсилы ударила его кулаком в лицо — для освежения памяти. Джеб головой стукнулся о кирпичную стену, из носа у него потекла кровь.

— Ну, вспомнил?

— Да не знаю я! — выкрикнул он со слезами в голосе.

Я приблизила свое лицо к нему и тихо сказала:

— Будешь, сука, орать, башку оторву. Я видела тебя с ним. Несколько дней назад. Мне нужно знать, где он сейчас. Скажешь — получишь полтинник. Баксов. Не скажешь — измудохаю как барбоса. Понял?

Для подкрепления своих слов я еще раз двинула ему локтем по роже. Джеб чуть не упал, но я схватила его за рукав:

— Стоять!

— Я его давно уже видел, — начал говорить он, размазывая по лицу кровавые сопли, — в машине с ребятами. Долг он не заплатил мне, а они — крыша моя.