Дело в том, что казаков у немцев образовался излишек.

Ещё в 1918 году генерал Пётр Краснов, командующий Донской армией, предложил кайзеровской Германии мир и нейтралитет в обмен на продовольствие, оружие и признание независимости казачьих земель. Остальным белым генералам красновская придумка понравилась не очень, и из командующих его постепенно выперли.

К 1936 году немецкая бюрократическая машина пришла в движение, извлекла Краснова из чрева Парижа, в котором он к тому моменту очутился, и переселила в Германию. Там генерал охмурился идеями национал-социализма и с началом Второй мировой войны принялся скликать казаков под свои – точнее, немецкие – знамёна. Как тех, ещё старых, бежавших от красных из Новороссийска и Крыма, так и новых, никуда не бегавших, но сначала переживших расказачивание, а затем обнаруживших себя на оккупированных немецкими войсками территориях. Следует признать: у казаков имелись веские причины советскую власть недолюбливать. Сумрачный германский гений грамотно сыграл на чувствительных струнах казачьих душ, пообещав им после окончательного решения большевистского вопроса «возвращение всех привилегий, коими владели отцы ваши с древнейших времён; автономию, которая породила вашу историческую славу; неприкосновенность права владеть землёй, обретённой трудами вашими и предков ваших». В общем, понять казачью мотивацию можно. Оправдать, впрочем, значительно сложнее.

– Любо! – сказали казаки и развёрнутой лавой поскакали бить жидов и коммунистов.

Зимой 1943 года, однако, стало понятно, что построение казачьего государства на территории бСССР откладывается на неопределённый срок.

– Нихт любо! – пожаловались немцам казаки.

– Позвольте, – сумрачно возразили сумрачные гении, – у нас договорчик. Вот, пожалуйста, в сноске на тридцать восьмой странице мелким шрифтом: «В случае временной технической невозможности возвращения исконных казачьих земель, немецкое правительство обязуется предоставить равноценную территорию в иной части Европы». Мы от своих обязательств не отказываемся. Но и вам отказаться не позволим!

Юридически неграмотным казакам ничего не оставалось, кроме как сесть на узлы и дожидаться отправки, ибо перешедшая в наступление Красная армия в моральные дилеммы коллаборационистов вникать не желала, а желала ставить их к стенке. Начались казацкие мыканья по Европе. Только лишь немецкие квартирмейстеры в очередной раз присматривали подходящие земельные угодья, как безответственные советские варвары портили все тщательно выстроенные планы, распахивая живописные пейзажи грязными сапогами и танками.

Для германского командования казаки, отступавшие вместе со всеми чадами и домочадцами, превратились в обузу и головную боль. Тут-то Карниа удачно и подвернулось. Ежели натравить казаков на партизан, и первые вторых перебьют, здраво рассудили немцы, то решатся сразу оба вопроса: и земельный и партизанский. Если наоборот партизаны казаков перебьют, – невелика и потеря. При идеальном же раскладе они и вовсе взаимно аннигилируются. Короче говоря, полсотни битком набитых казаками эшелонов двинулись в Италию. Груз, с немецкой точки зрения, скоропортящимся не был, потому ползли они несколько недель. Кормить же кого-либо по дороге в светлое итальянское будущее никто не обещал.

Карнийцев немцы кормить не собирались и подавно. Наоборот – что неудивительно – ввели против партизанской республики экономические санкции. На беду карнийцев, сельское хозяйство их не было самодостаточным. Требовался постоянный товарный обмен с равнинными итальянскими территориями. Если Карниа и не голодала в полном смысле слова, то, во всяком случае, запасы провизии были скудны. И хотя по тайным горным тропам вверх и вниз сновали контрабандистские караваны вьючных женщин, для облегчения труда которых была даже, где возможно, создана система партизанского общественного транспорта, – грядущая зима внушала серьёзные опасения.

В июле 1944 года начали прибывать первые эшелоны с казаками. Зрелище было необычайным настолько, что при виде него партизаны от удивления даже забыли взорвать железнодорожные пути. Казаки были всех разновидностей: донские, кубанские, терские, уральские… Разбираться в их сортах немцы нужным не считали и руководствовались лишь наличием вторичных казачьих признаков: папахи и шашки. Потому среди переселенцев в изобилии попадались чеченцы, армяне, осетины, аварцы, а равно и представители иных народов Кавказа и Средней Азии. Мало того, из почти тридцати тысяч казаков – или, скорее, «казаков» – оружие могли держать менее половины. Вторую половину составляли женщины, старики, дети или просто прибившиеся по дороге беженцы-коллаборационисты всех полов, возрастов и национальностей. Путешествовал этот разномастный табор не налегке, а вместе со скарбом, телегами, арбами, лошадьми, коровами и верблюдами. Объединяло их лишь одно: за время пути все они – и люди и животные – успели изрядно проголодаться.

Первые встречи карнийцев с казаками выглядели так: в деревни, трубя в рога и беспрестанно паля в воздух из оружия всех существовавших на тот момент в мире калибров, моделей и модификаций, влетали на худющих лошадях лихие всадники в немецкой полевой форме, с ног до головы обвешанные шашками, кинжалами, эполетами, папахами, газырями, нагайками, бурками, шароварами, медалями и лампасами любых возможных цветов и оттенков радуги. Хватали всех подозреваемых в симпатиях к партизанам кур и овец, без суда и следствия приговаривали их к немедленному съедению, после чего, всё так же паля в воздух, уносились прочь.

Тут уже пришла очередь удивляться местному немецкому командованию. В Берлин полетели вежливо-возмущённые депеши: вы нам, мол, кого прислали? Мы же заказывали качественных профессиональных карателей, а не этот передвижной цирк с конями.

Но в Берлине хватало других забот, да и отыгрывать обратно было уже поздно. Пришлось полагаться на собственные силы. Благо в это время наступавшие с юга итальянского полуострова Союзники уткнулись в оборонительную линию «Готика» и плотно в ней увязли. Немцы получили передышку и высвободившиеся войска.

В конце сентября 1944 года началась зачистка партизанской республики. Основную часть работы выполнял Вермахт и эсэсовцы. Хотя и слегка отъевшиеся казаки тоже оказались не такими уж бесполезными, как представлялась поначалу. Воистину странная война на фоне альпийских пейзажей: вооружённые трофейными танками Т-34 казаки – по одну сторону фронта; вооружённые трофейными шмайссерами и фаустпатронами советские солдаты, бежавшие из фашистских лагерей и сформировавшие костяк партизанской бригады «Сталин», – по другую.

Сдержать немецко-казачье наступление партизаны были не в состоянии. В Карнии и в лучшие-то времена проживало всего девяносто тысяч человек. Война же значительно сократила число боеспособных мужчин. Рассудив, что смерть тех немногих, кто ещё остался, в создавшейся ситуации делу не поможет, большинство командиров временно распустило свои отряды. Партизаны вернулись по домам, закопали оружие в огородах и сделали вид, что давно так сидят. Лишь наиболее убеждённые коммунисты и всё тот же русский батальон «Сталин» ушли повыше в горы и продолжили воевать оттуда. Без особого, впрочем, успеха. Партизанская республика пала за неделю.