Джейми фыркнул.

— Конечно же, нет. У Дейва очень живое воображение. А Мигел, несмотря на весь бриолин и шикарные итальянские костюмы, просто старый сплетник. Бедолага погиб от рук обычных грабителей. — Его передернуло. — Весь ужас в том, что это может произойти с любым из нас. Ну, хватит об этом, займемся делом.

Мне хотелось подробнее расспросить о Бельдекосе, но здесь, похоже, никто не был склонен развивать эту тему. А я не хотел показаться любителем кровавых подробностей — в конце концов, с покойником мы даже не были знакомы. И я промолчал.

Начался новый рабочий день.

Непосвященный человек мог подумать, что попал в сумасшедший дом. Шум стоял невыносимый. Дело было не в громкости, а в многообразии шумосоставляющих. Со всех сторон доносилась английская и испанская речь, сквозь треск динамиков на трейдинговых столах прорывалась информация о ценах на бумаги, и, естественно, не смолкало разноголосое стаккато в телефонных трубках. Компьютеры и принтеры издавали весь спектр звуков: жужжание, гудение, а время от времени и лязганье с клацаньем. А на басах низко гудела-бормотала сама башня. Чтобы сосредоточиться, требовалась нешуточная закалка.

— Эй, Педру! Что бы ты дал за «аргентинку»? Какой дисконт?

— Пятьдесят шесть с половиной покупка и шестьдесят семь и три четверти — продажа.

— Он говорит, что может взять на четверть пункта дешевле.

— Ч-черт. Ладно, пусть забирает.

Облигации летали по всему квадрату трейдинговых столов и от одного уголка планеты к другому: Токио, Цюрих, Бахрейн, Эдинбург, Нью-Йорк, Бермуды, Буэнос-Айрес. Сделки заключались даже с инвестиционным банком десятью этажами ниже. За день сотни миллионов долларов вливались на счета Dekker Ward и вытекали из них. Но в конце концов всегда оказывалось, что влилось на несколько сотен тысяч долларов больше, чем вытекло.

Постепенно я начал ориентироваться в происходящем. Искусство инвестирования в развивающиеся рынки заключается в оценке и сравнении рисков. Является ли Бразилия большим риском, чем Мексика? Если да, то насколько? Если доходность мексиканских облигаций 10,25 процента, должны ли бразильские давать не меньше, чем 11,25? Или 11,50? Или еще больше? И как это соотношение изменится в будущем?

У каждого заемщика был целый веер непогашенных эмиссий: облигации Брейди, в которые были переведены старые банковские долги, еврооблигации, бумаги, выпущенные правительствами, госбанками, частными банками. Торговля базировалась на гремучей смеси рационального анализа и прихотей инвесторов в разных уголках планеты, каждый из которых имел свои предпочтения и соображения.

Чтобы разобраться во всем этом, требовалось время, но я был уверен, что справлюсь, тем более что перспективы представлялись весьма радужными. Dekker был самым подходящим местом для того, чтобы войти в игру. Вся группа работала как четко настроенная и смазанная машина по сбору информации. Рикарду прав: они знали все. Когда что-то происходило, здесь либо уже знали об этом, либо успевали спрогнозировать ход событий.

Неудивительно, что они гребли такие деньги. Все мое существо рвалось к тому, чтобы как можно скорее стать частью происходящего — игроком, а не наблюдателем.

Мое внимание привлек крупный мужчина в сером костюме с двубортным пиджаком. Они с Рикарду изучали какие-то цифры. Я видел его впервые.

— Кто это?

— Сам не можешь догадаться?

Я присмотрелся. Примерно того же возраста, что Рикарду, может быть, чуточку младше. Но полнее, с грузным серьезным лицом.

— Брат?

— Ага. Эдуарду Росс.

— Работает в Dekker?

— А как же.

— И чем он занимается?

— Точно не знает никто. Кроме Рикарду. То да се, спецпроекты плюс дела, которые Рикарду не доверит никому другому. Например, он управляет Dekker Trust на Кайманах.

— А что есть Dekker Trust?

— Наша дочерняя компания. Туда мы сбрасываем все, о чем незачем знать властям.

— Сомнительно звучит.

Джейми рассмеялся.

— На самом деле никакой нелегальщины. Многие наши клиенты предпочитают оставаться в тени. Нет, они не преступники, не мафиози — Рикарду принципиально не имеет дел там, где есть хоть какой-то криминальный запашок. Просто они настаивают на абсолютной конфиденциальности своих сделок, a Dekker Trust это как раз позволяет.

— Понятно, — неуверенно протянул я. — Но владелец-то все равно Dekker?

— Нет, во всяком случае, не на сто процентов. Приличный кусок принадлежит Chalmet, швейцарскому банку. Кое-чем владеет, конечно, и Dekker. Остальное — собственность трастовых фондов для сотрудников.

— Сотрудников?

— А ты еще не в курсе?

Я покачал головой. Джейми сделал паузу и продолжал, но уже на полтона ниже.

— Только так здесь и делаются настоящие деньги. Рикарду разрешает некоторым сотрудникам вкладывать часть своих премиальных в эти фонды. Все операции производятся на Каймановых островах — во всяком случае, там они регистрируются. Естественно, все управленческие решения принимает сам Рикарду. Доходность вложений просто сказочная. Между нами, сотня процентов в год — не предел.

— Ничего себе! И как же ему это удается?

— С его-то знаниями? Пара пустяков. Нет таких фокусов, которыми бы он не владел. Леверидж, опционы, варранты — все что хочешь.

— И это законно?

— Конечно. Но все-таки лучше делать это в оффшоре. Не так напоказ. Не хотелось бы, чтобы контролеры искали дыры, даже если этих дыр и нет.

— А размер этих фондов?

— А вот это, дружище, самая большая тайна. — Джейми понизил голос до шепота. — Но думаю, не меньше чем полмиллиарда долларов.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы переварить эту новость.

— И все это принадлежит людям, сидящим в этом помещении…

Джейми улыбнулся.

— Во всяком случае, основная часть пирога. Конечно, наши люди в Майами и на Кайманах тоже имеют свой кусок. Но, думаю, как минимум половина — собственность Рикарду.

До меня внезапно дошло, что я нахожусь в гуще не просто богатых, но сказочно богатых людей.

Господи. Если я удержусь здесь, то, может, и мне перепадет кусочек пирога.

— Эдуарду заправляет оффшорными операциями?

— Рикарду нужен человек, которому он мог бы довериться. А брату он доверяет больше, чем кому бы то ни было. Кстати, он же занимается проверкой новых сотрудников.

— Ты о чем?

— Обычный набор: привязанность к наркотикам, долги, азарт, гомосексуальность, левые взгляды, психическая нестабильность, судимости.

— Ты шутишь!

— Нисколько. Так оно и есть.