Что оставалось в жизни королю, когда он был таким образом унижен?.. Да и момент последнего унижения его был уже близок. После того как Франция объявила войну, Пруссия не медлила более действовать в согласии с императором. 26 июля, спустя месяц после необыкновенной сцены в Тюильри, обнародовано было объяснение причин, побудивших ее взяться за оружие. В то же время герцог Брауншвейгский, главнокомандующий союзными армиями, обратился к французам с прокламацией, составленной в таких резких выражениях, которые не могли не взволновать до крайности и без того расходившихся страстей такой пылкой и легко возбуждающейся нации. 10 августа парижская чернь снова штурмовала Тюильри. Король с семейством искали убежища в зале Законодательного собрания, швейцарская гвардия была перебита, а дворец разгромлен. Тогда собрание издало декрет о свержении короля с престола, а 13 августа королевское семейство перевезено было в Тампль – последнее земное жилище для некоторых его членов.

2 сентября происходила резня, известная под названием сентябрьских убийств. К этому времени следует отнести громадную перемену в отношении англичан к революции. 20-го сентября французы одержали победу в сражении при Вальми, считающуюся некоторыми решительной для судьбы революции. Сражение это, далеко не первостепенное в военном отношении, привело к отступлению союзных сил из пределов Франции и на время разбило надежды роялистов. Через два дня после сражения состоялось третье собрание – Национальный конвент, оставивший по себе такую ужасную память. Первым его актом было издание декрета об уничтожении королевского сана во Франции. Власть в стране, все более и более переходила в руки парижской черни, проявляясь через посредство клубов, из которых наиболее известен клуб якобинцев. Жестокость и фанатизм крайних республиканцев и грубейших элементов населения выражались все резче и резче. 19 ноября Конвент издал декрет, обещавший именем французской нации братскую помощь всем народам, которые пожелают обрести свободу, и что он поручил исполнительной власти послать военачальникам надлежащие инструкции об оказании помощи такому народу и о защите тех граждан, которые пострадали или могли пострадать во имя свободы. Французские дипломаты отрицали, чтобы при этом было какое-нибудь намерение способствовать возмущению народа или возбудить беспорядки в какой-либо дружественной стране. Такое намерение тем не менее явно сказывалось в словах декрета, и когда сделано было предложение объяснить, что последний не имеет этого в виду, то конвент отказался обсуждать его. Фокс, горячий парламентский сторонник революции, назвал этот эдикт оскорбительным для британского народа.

Тем временем за сражением при Вальми последовал бой при Жемаппе 6 ноября. 14 ноября французская армия вступила в Брюссель, и Австрийские Нидерланды были быстро заняты. Вслед за этим немедленно издан был декрет от 16 ноября, открывавший свободную навигацию по реке Шельде на основании естественного права. Пылкая юная республика одним ударом разрубила узел, который не могли развязать слабые руки Иосифа II. Затем последовали решительные действия: французская эскадра вошла в реку с моря и, несмотря на протесты голландских офицеров, пробилась вверх по реке с намерением принять участие в осаде Антверпена. Это явилось новым оскорблением для Англии как морской державы, усиленным еще декретом от 15 декабря, по которому французская система правления распространялась на все страны, занятые войсками республики. Прокламация эта была составлена в таких несдержанных выражениях, что люди, не зараженные пламенными страстями революции, едва ли могли смотреть на нее иначе как на дерзкий вызов, грозивший разрушением всему тогдашнему социальному строю. Британское министерство в последний день 1792 года объявило, что «правительство Великобритании никогда не будет относиться равнодушно к тому, чтобы Франция сделалась, прямо или косвенно, владычицей Нидерландов или судьей в делах права и свободы в Европе».

Пока революция таким образом оправдывала обвинения и опасения тех, которые предсказывали, что она не может ограничиться ниспровержением отечественных учреждений Франции, но будет стараться навязать насильно свои принципы и верования другим нациям, вожди ее спешили добиться смерти короля. Обвиненный 11 декабря 1792 года, Людовик XVI был предан суду 26-го числа того же месяца, приговорен к смерти 16 января и казнен 21 января 1793 года. После этого деяния окончательно испортились отношения между Францией и Великобританией, уже давно бывшие ненадежными и обострявшиеся все более и более ходом событий уже с ноябрьского декрета. Еще 10 августа, когда король был лишен сана, британское правительство отозвало своего посла, оставив затем пост его не замещенным. Оно настаивало на двусмысленности положения французского посланника в Лондоне, признавая в нем только уполномоченного королем, который уже не правил государством. С оскорбительной, хотя и вежливой надменностью возбуждало английское правительство разные вопросы формального характера по отношению к положению Шовлена, которое не сделалось приятнее от того, что его правительство не послало ему новых верительных грамот. Подписанные им бумаги обыкновенно не принимались и возвращались ему назад лордом Гренвилем, министром иностранных дел, на том основании, что притязания его на представительство от Французской республики не признавались, а если они и принимались, то не считались официальными.

Письма, которыми при этом обменивались представители обоих правительств, были полны взаимными упреками и доводами, характеризовавшимися пылкой живостью сына одной нации и хладнокровной притязательностью сына другой. Так как они опирались на различные основания – на естественные права с одной стороны и на установившиеся учреждения – с другой, то ни к какому соглашению не пришли. Вопрос о Шельде, декрет «о братстве», распространение французской системы правления на страны, занятые французскими войсками, сделались, таким образом, предметами острых споров. К ним прибавились еще неудовольствия Франции по поводу изданного парламентом 4 января 1793 года закона об иностранцах, налагавшего стеснительные ограничения на выбор места жительства иностранцами, приезжающими в Великобританию, или на переселение в новые места тех из последних, которые уже основались там ранее. Шов лен справедливо считал, что закон этот направлен главным образом против французов. Он был следствием все возраставшего опасения со стороны Англии и перемены в ее настроении, ярко выразившейся падением парламентской оппозиции. Большинство сторонников последней в том же январе 1793 года окончательно порвали свои партийные связи и перешли на сторону Питта – шаг, в котором они были предупреждены уже ранее своим знаменитым товарищем Эдуардом Бурком. Питт же, по-видимому, был убежден в том, что война неизбежна и что вопрос уже не в том, может ли нация воспользоваться своим правом изменить установившуюся форму правления, а в том, что не следует ли уничтожить эпидемию, прежде чем она успеет перейти границы и заразить еще здоровые народы.

Таково было положение дел, когда в Лондон пришло известие о смертном приговоре французскому королю. Шовлен тогда только что получил и представил верительные грамоты от республиканского правительства. 20 января министр уведомил его, что английский король при данных обстоятельствах не признает возможным принять их, и прибавил при этом следующие резкие слова: «Как посол короля – величайшего христианина – вы пользовались бы всеми привилегиями, предоставленными по закону признанным представителям других государств, но как частное лицо вы не можете выделяться из массы иностранцев, живущих в Англии». 24 января, когда казнь Людовика XVI сделалась уже известной, лорд Гренвиль написал Шовлену: «После такого события Король не может больше разрешить вам оставаться здесь. Его Величество считает необходимым, чтобы вы удалились из королевства в восьмидневный срок, и я препровождаю вам с этим письмом копию приказа, полученного мною от Его Величества по этому поводу».